— Что ты хочешь этим сказать? — небрежно спросил Лайт.
Эл задумчиво повел пальцем по губам:
— Только то, что тебе, как и мне, присущи эти два фактора. Незрелость и стремление к победе.
— О, Рьюзаки… — негодующе застонал Лайт и закрыл лицо подушкой.
— Вот видишь? — Эл склонил голову набок. — Ты как ребенок.
— Это даже не теория! — послышался приглушенный возмущенный голос Лайта.
— Да, прости. Полагаю, я просто неправильно выразился. Больше смахивает на обвинение, да? — Эл начал грызть ноготь большого пальца. — И, возвращаясь к той теории о том, что Кира действует в состоянии агрессии…
— Да ты издеваешься! — рявкнул Лайт, отбрасывая подушку.
Эл удивленно моргнул.
— Ну, ты ведь сейчас сердишься, верно? — он прищурил свои черные глаза. — Разве это не из-за того, что я говорю то, что тебя раздражает? Разве ты не хочешь ударить меня за то, что я, по твоему мнению, говорю всякие глупости, уличающие тебя в…
— Что…? — Лайт приподнялся на локтях, уставившись на Эла. Ноутбук, стоящий на полу, освещал половину его лица. Жуткие черные глаза, устремившиеся на Лайта, которые в темноте казались вовсе зияющими глазницами, пугали.
Безусловно, он хотел ударить Эла. Хотел врезать по этой бледной физиономии, стереть высокомерную ухмылку…
И Эл знал, что Лайт хотел его ударить, он намеренно провоцировал своего подозреваемого, и от этого ожидания все внутри сжималось. Он вел игру, в результате которой Ягами Лайт должен был признаться в том, что он Кира. Другого варианта быть не может.
— Если бы ты был Кирой, — выдохнул Эл, оперевшись локтями на край кровати и, приподнявшись, глядя на Лайта, — мне интересно… ты бы убил меня прямо сейчас?
Его попытки вывести подозреваемого из себя сбивали Лайта с толку. Рьюзаки медленно протянул руку к Лайту, и подросток невольно вспомнил, как во сне он так же тянул руку к опасному веретену. Эл осторожно убрал челку Лайта, спавшую на глаза. Лайт так и застыл, опираясь на локти, боясь пошевелиться. Нет, обычно он не боялся Эла, но сегодня с ним явно было что-то не так. Странное поведение, отрешенный вид. Нет, это был не тот Эл, которого знал Лайт, и это существо, глядящее на него мертвыми глазами, пугало. Он не убрал руку, продолжая задумчиво, склонив голову, перебирать пальцами его волосы.
Эл и раньше отличался своими суровыми методами работы, но сейчас он едва ли не переходит все границы.
Лайт отвел взгляд, не в силах больше смотреть в глаза Эла, в которых он был Кирой. Он не мог отделаться от мысли, что его глаза похожи на волшебное зеркало из сна.
Но разве волшебное зеркало может лгать?
Эл ухмыльнулся, будто прочитав мысли Лайта.
— Ты должен понять, Лайт-кун, как я вижу ситуацию со своей точки зрения. Я знаю себя, и я знаю, что я во многом похож на Киру так же, как и во многом похож на тебя. У нас с тобой много общего, начиная с нашей равной ступени интеллектуального развития, которая, к слову, намного выше, чем у большинства других людей, которые нас с тобой окружают, Лайт-кун. Я вижу в тебе Киру. Кажется, логично, что я тебя подозреваю. Я знаю, что тебе неприятно это слышать, но это правда.
«Я знаю, кого ты во мне видишь, Эл», — подумал Лайт, снова взглянув в глаза детектива. — «Может, это и логично, но ты бы не стал отрицать, что специально подгоняешь под меня большинство своих теорий. Ты хочешь, чтобы я был Кирой, потому что ты никогда не признаешь, что был неправ».
«Кто на свете всех милее?» Явно не Эл, не этот раздражающий, жестокий, высокомерный придурок, не желающий отступить от своих убеждений.
— Я не Кира, Рьюзаки, — твердо сказал Лайт.
Эл вздохнул и, оставив волосы подростка в покое, снова сел на колени перед кроватью.
— Сколько ты еще намерен повторять одно и то же, Лайт-кун?
— Столько, сколько ты будешь меня обвинять.
— Ладно, — кивнул Эл, отвернувшись, прислонившись спиной к кровати и пододвинув поближе ноутбук, — я тебя понял.
Лайт упал на спину и уставился в потолок, всем сердцем ненавидя Эла.
— Тебе не угодить, Лайт-кун, — послышался отстраненный голос Эла, сопровождаемый стуком пальцев по клавиатуре, — я пытался стать твоим другом, но ты явно отверг мою дружбу. Когда я признался тебе в чувствах, ты отказался в них верить. Лайт-кун, я ненавижу Киру всем своим существом, а так как ты главный подозреваемый, стало быть, я должен тебя ненавидеть. Я не знаю, как мне себя с тобой вести.
— Ты можешь вести себя как обычно? — повысил голос Лайт, не отрывая глаз от потолка.
— Под «как обычно» я расцениваю стандартное поведение, при котором человек раскрывает свои истинные чувства и эмоции, — мрачно рассуждал Эл, — и я пытался вести себя «как обычно», но тебе это не понравилось.
— Рьюзаки, ты не должен был говорить, что любишь меня! — Лайт терял терпение. — Ты даже не знаешь, что такое любовь!
— Очень несправедливое заявление, Лайт-кун, — отозвался Эл, не прекращая печатать.
— Даже не думай, что я не раскусил твою игру, которую ты затеял, — прошипел Лайт в темноте, — думаешь вытянуть из меня признание, заставив поверить, что ты меня, вроде как, любишь? На это ты надеешься? Что если бы я был Кирой, то проникся к тебе доверием и признался? — с отвращением выплюнул Лайт. — А что потом? Без сомнения, будь я Кирой и признайся тебе в этом, думая, что могу доверять любимому человеку, ты без раздумий арестовал бы меня и тут же бросил за решетку.
— Да, даже спорить не буду, что не пожалел бы тебя, получив признание, даже если бы мы состояли в тесных сексуальных и эмоциональных любовных отношениях, — рассеянно согласился Эл, — ты совершенно прав, Лайт-кун. Нет ничего важнее справедливости.
Лайт изумленно моргнул в темноте, чувствуя неприятный осадок от слов детектива.
— Ты точно больной, — пробурчал Лайт, — это еще раз доказывает, что ты не знаешь, что такое любовь. Ты используешь ее как оружие, чтобы манипулировать людьми, и это отвратительно.
— Я никогда не говорил, что собираюсь кем-то манипулировать, Лайт-кун, ты сам пришел к этому выводу. Даже эта игра, в которой я, якобы, делаю вид, что люблю тебя, чтобы вытащить из тебя признание, ты тоже сам ее придумал.
— Но ты согласился со мной!
— Я просто сказал, что выбрал бы справедливость, это вовсе не значит, что любовь в наших отношениях была бы фальшивой.
— Рьюзаки… — вздохнул Лайт, устало потирая переносицу, — это еще хуже.
— Хуже? Почему?
— Что может быть хуже, чем когда ты любишь человека и лично посылаешь его на смерть, даже зная, что можешь быть не прав…
— Но если бы дело касалось Киры, Лайт-кун, я бы не ошибся. Я был бы прав, — Эл сделал короткую паузу, зная, что Лайт ловит каждое слово. — Я знаю, что был бы прав, отправив тебя на эшафот, будь ты Кирой, которого я поклялся поймать. Это мой долг перед справедливостью. Я вынужден был отказаться от всех личных чувств и передать тебя правосудию. В противном случае, поступи я как эгоист, то я наступил бы на горло собственной справедливости.
— Любовь сама по себе эгоистична и несправедлива, Рьюзаки, — хмуро пробурчал Лайт.
— Ты пытаешься меня переубедить?
— Нет, — Лайт глубоко вздохнул и, перевернувшись на бок, повернулся спиной к Элу, — я просто думаю, что ты бессердечный ублюдок.
Лайт мог поклясться, что слышал, как Эл усмехнулся:
— Ах, так ты думаешь, что мне чужды чувства, — настроение Эла все же приподнялось, — думаю, это не совсем разумный вывод, Лайт-кун, исходя из того, в чем я признался тебе этим вечером.