Марина закрыла глаза рукой. Игорь сдержанно кашлянул.
— Много лет говорил себе, что виной всему — шок, неожиданность, — продолжил Костя. — Но здесь, в Отражении, когда я каждый день встречаю неожиданности, в полной мере осознаю — это была просто трусость. В глазах брата в последний миг был не страх, а укор…
— А я убила отчима, — беззаботно заявила Инга и выдержала паузу, наслаждаясь моим замешательством. — Ну, как убила… Он подавился фисташкой, а я сидела напротив и внимательно смотрела, как эта гнида кашляет и указывает рукой на спину — постучи, мол, постучи. Конечно же, я не постучала! Да я бы сама убила его со дня на день, если бы не подвернулась фисташка.
— Какой же у тебя страшный секрет, Лёш? — спросила Марина.
— Нет у меня страшных секретов… — пожал плечами и осушил рюмку.
Конечно же, я соврал.
Глава 8
Саша притащил откуда-то гитару и протянул Инге. Та с одобрением кивнула и уселась настраивать. Склонила голову над грифом. Пряди чёрных волос мягко опустились над струнами.
— Я все это видел в «Чёрном зеркале», — едва выговаривая слова, вещал один из ребят. — На самом деле у нас перед глазами фильтр, из-за которого мы видим охранников монстрами, понимаешь? А они обычные люди, понимаешь?
Костя качал головой и тихо бурчал: «Ну да, обычные, только скачут как гепарды».
Обрывистые звуки струн перетекли в мелодию. Узнал эту песню, хотя никогда не слышал ее в акустическом звучании.
— Сползает вниз… слеза… Плавно по стенкам сосу-у-уда… — негромко запела Инга.
Да что за существо такое мне встретилось. Стреляет по чудовищам, руководит сотней человек, кричит и ругается, будто безумная. И вот гладит струны и поёт спокойным, нежным голосом.
И все-таки ее лицо определенно кажется знакомым…
— Замер зрак! — Инга прикоснулась к припеву, и его со всех сторон поддержали разнокалиберные голоса — как всегда в пьяной компании, драматично-мелодичные и придурковато- вопящие, хрипящие и писклявые — словом, все. Красноглазые с соседнего столика тоже начали «помогать».
Да, я знал ее. Мы, впрочем, не были знакомы.
В моем городе в настоящем две тысячи седьмом неформальная тусовка делилась на три категории, границы между которыми оставались размытыми. Первую составляли так называемые «говнари» — либо совсем ещё дети, либо застрявшие в детстве двадцатилетние лбы, которые без всякого смущения одевались в чёрно-розовое, красили ногти, усердно вгоняли в руки лезвия и, в целом, делали все, чтобы соответствовать стереотипному и, признаться, весьма комичному образу эмо, каким его знали цивилы и гопники. Основу дресс-кода составляло всё, что продается в подземных переходах — футболки с криво нарисованными лицами музыкантов, гигантские кеды несуществующих скейтерских брендов, ремни с заклепками.
Во второй категории, к которой я относил себя (в самом деле, не относить же себя к «говнарям»), состояли чуть более расслабленные люди. Эти тоже делали странные прически, вставляли в уши странные предметы, слушали странную музыку, но делали это как бы по приколу, и больше всех иронизировали над первой категорией. Эти ребята вполне ясно представляли, как выглядеть «на стиле» — но почему-то не выглядели. Девушки искали растянутые кофты с капюшоном в мужских отделах, парни выбирали узкие джинсы в женских.
А вот третья категория не стремилась равняться на заморских ребят с картинок. Они сами по себе были такими картинками. То ли поездки за границу, то ли друзья из столицы, то ли обычная уличная магия помогали им составлять мозаику брендовых шмоток. Они не шумели в парках, не обливали друг друга дешевыми коктейлями на скамейках у подъездов. На их вписках можно было снимать клипы.
Если «говнари» говорили, что слушают эмо, «середняки» втирали про альтернативу, то «элита» небрежно бросала что-то про инди, нью-рейв и множество жанров с — кор на конце.
Так вот, Инга принадлежала к «элите».
Мы пересекались в больших компаниях. Знал ее в лицо, видел ее страничку «Вконтакте» (но постучаться в друзья так и не решился). А потом она пропала.
Само собой, городские газеты увязывали таинственное исчезновение восемнадцатилетней девочки с ее принадлежностью к субкультуре: несчастная любовь, мысли о смерти, вот это вот все. Если и допускалась возможность, что ее найдут, то найти должны были исключительно мертвой. На форумах судачили то про поездку к парню в другой город, то про лесного маньяка.