— Ах, вот ты где! — Барнс подхватил под брюшко Стива, аккуратно отцепляя когти от подвязки. — Кайл!
Цокая коготками по полу, прибежал Кайл, тявкнув на Барнса.
— Держи и никуда не отпускай, — велел ему Барнс, сажая Стива перед длинной мордой. Кайл ткнулся в Стива носом, тот попытался двинуть ему лапой, и животные занялись друг другом.
— А я теперь могу заняться тобой, — протянул Барнс, склоняясь и целуя Себастьяна. — В спальню?
— В спальню! — Себастьян щелкнул подвязкой. — Супружеский долг и все такое.
— Представляешь, как занятно, поставил одну закорючку, и стал пожизненно должен какому-то невнятному мужику, — улыбнулся Барнс, подхватывая Себастьяна на руки. — Знаешь, я иногда боюсь, что сплю в своем гробу, и все это мне снится.
Уложив свою драгоценную ношу на кровать, Барнс скинул брюки вместе с бельем.
— А тебе там что-то снилось? — спросил Себастьян. Он быстро стянул трусы и рубашку и остался в одной подвязке и украшениях.
— Я не помню, — вздохнул Барнс, — даже если и снилось. Иди ко мне.
Он притянул Себастьяна к себе, прижал, проводя руками по плечам, спине, ягодицам, щелкнул подвязкой, мягко усмехнувшись, и обнял, положив голову на плечо, поцеловав в шею и ключицу.
— Я ведь до сих пор не верю, что мне повезло, — признался Барнс. — А сейчас градус невероятности еще повысился, и ты теперь — мой муж. Если я сплю, не дай мне проснуться. Потому что только с тобой я по-настоящему счастлив.
Себастьян притянул его руку к лицу и укусил за палец.
— Сойдет за доказательство того, что ты не спишь? — спросил он. — Надо будет брачный контракт составить. Финансы и все такое. И завещание переписать.
— Контракт? — удивился Барнс.
— Потом расскажу, — махнул рукой Себастьян и снова щелкнул подвязкой.
— Ты умеешь перевести тему, — улыбнулся Барнс, принимаясь целовать Себастьяна в шею, медленно спускаясь ниже. Он чувствовал бедром его стояк, и изнывал от желания взять член в рот, обвести кончиком языка нежную головку, но продолжал медленно опускаться на колени, целуя грудь, живот, гладя желанное тело ладонями.
Себастьян раскинул ноги шире. Он не был “бревном” в постели, совсем нет, но обожал, когда Баки перехватывал инициативу. Себастьяну невероятно нравилось чувствовать себя обожаемым и желанным, нравилось, что Баки обходился с ним, как с драгоценностью. Нравилось плавиться в его руках, чувствовать нарастающее возбуждение.
Спустившись поцелуями к самому паху, Барнс посмотрел на Себастьяна, не спеша облизывать его член, хотя это было пыткой для обоих. В глазах Барнса, блестящих, полных желания, читалось бесконечное обожание, преданность. Он мягко, медленно растянул губы в улыбке, обхватив член ладонью, принимаясь ласкать его, словно ждал, когда Себастьян начнет умолять.
— Я звездочку на лобке выстригу, — Себастьян возбужденно облизал губы. — Баки, ты издеваешься, да? Не тяни.
— Издеваюсь, — мурлыкнул Барнс, погладив Себастьяна за яйцами. И только уловив возбужденный выдох, облизал головку члена, нежно обхватив ее губами.
— Ах! — выдохнул Себастьян. От минетов Баки у него сносило крышу.
В такие минуты Барнсу казалось, что он полностью растворялся, сливался с Себастьяном в единое целое, потому что свое удовольствие и возбуждение не ощущалось так остро, как его. От тихих вздохов и стонов перехватывало дыхание, сознание отключалось почти полностью, оставляя действовать только ту его часть, которая отвечала за доставление и получение наслаждения.
Барнс увлеченно сосал, поглаживая сжатые мышцы входа, обводя по кругу мягкие складочки. И пусть это была их далеко не первая ночь, почему-то сегодня все ощущалось еще ярче, еще острее. Словно две подписи в каком-то огромном талмуде действительно что-то изменили.
Себастьян стонал в голос.
— Хочу твои пальцы… внутри, — выдавил он.
Не выпуская член изо рта, только сильнее прижимая головку языком к нёбу, Барнс дотянулся до бутылки со смазкой, выдавливая ее себе на пальцы. Провел ими от яиц почти до копчика, и вставил сразу два, нежно лаская мягкие стенки. Хотелось ворваться в распростертое под ним тело сразу, взять, потому что его. И именно поэтому он не спешил, растягивал и вожделенную задницу, и удовольствие. Барнс практически сразу нашел простату, принимаясь поглаживать ее, не давая Себастьяну ни опомниться, ни перевести дыхание.
Себастьян стонал на каждом выдохе. Баки… Баки был невероятен. Его рот, его пальцы…
— Господибоже, не могу больше, — выдавил Себастьян. — Трахни меня уже, изверг!
— Чего хочет моя принцесса? — мурлыкнул Барнс, сильнее надавив на простату и не выпуская член из ладони.
Казалось, торопиться некуда, для них все время этого мира, которое замедлило свой бег специально ради них, и тихо стыдливо отвернулось, чтобы не смотреть на их постельные утехи.
Себастьян взвыл.
— Ты издеваешься, — выдохнул он. — Твой хуй в своей заднице хочу!
Барнс сам перевернул Себастьяна на живот, вздернув его задницу кверху, заставляя встать на колени, и лизнул от головки до самого копчика.
Себастьян вскрикнул.
— Господи, еще! Баааки!
Барнс еще несколько раз лизнул так же длинно, а потом стал вылизывать вожделенную задницу, проникая языком как можно глубже.
Да, это был не член, это было не то, чего так жаждал Себастьян, но у Барнса возникло странное желание помучить его удовольствием, хотя его член уже практически пульсировал от желания почувствовать тугой обволакивающий жар. Но он сжал его у основания и продолжил свое занятие, стараясь даже не думать о том, чтобы прикоснуться к себе.
Себастьян скулил и едва не плакал. Он был без ума от этой ласки, сколько бы раз она ни повторялась. У него вздрагивали бедра и подламывались руки, на которые он опирался, он весь вибрировал от возбуждения.
Господи, как же хорошо!
Вылизывая Себастьяна, Барнс урчал, тихо постанывал от удовольствия своего супруга, эхом отражающегося в нем. Он верил и не верил, что все это происходит на самом деле, таял, растворялся, как в старом, давно забытом кошмаре, только на этот раз не в черном ничто, а в Себастьяне. Он был готов для него на все, но все, что по-настоящему нужно было Себастьяну, это чтобы он просто был рядом.
Он медленно толкнулся головкой в вожделенную задницу, поглаживая Себастьяна по бедру, проник в узкое шелковое нутро и замер, чувствуя, как плотно его обхватывают стенки. И двинулся. Коротко, резко, а затем еще и еще, обхватив ладонями Себастьяна чуть ниже талии.
Себастьян вскрикивал от каждого толчка и выгибался, подставляясь. Ему было хорошо, так хорошо, так правильно! Он словно возносился все выше, выше, выше…
Барнс склонялся, чтобы поцеловать Себастьяна в поясницу, гладил по спине, а потом обхватил его член ладонью, принимаясь дрочить.
— Кончай, — хрипло выдохнул он, чувствуя, что сам скоро не сможет сдержаться, что оба они уже на грани.
Себастьян закричал, кончая. В нем словно взорвалось что-то, что-то невероятное, небывалое. По телу прокатывались сладостные колючие искры, в глазах потемнело.
Удовольствие Себастьяна срезонировало, задев что-то внутри Барнса, и он кончил, тихо, сдавленно застонав, чувствуя, как дрожит весь. Он подхватил Себастьяна под грудь, все еще не вынимая из него своего пульсирующего члена, положил их обоих на бок и прижался к нему всем телом, только сейчас выскользнув из него. Покрывал легкими поцелуями плечи и спину, гладил по животу, размазывая сперму, и был бесконечно счастлив.
— У меня словно все кости расплавились, — тихо сказал Себастьян через некоторое время. И щелкнул подвязкой, которая сползла почти до колена.
Любовно стянув подвязку, Барнс сказал, что это теперь его, и укрыл Себастьяна одеялом.