— Спасибо, — Себастьян залюбовался пирожным. — Заодно и к маме съездим. А тебе Томас как репетитор понадобился, или ты все сам?
— Сам, я быстро разобрался. Правила — это правила, их я запомнил легко, — несколько смущенно ответил Барнс, потому что он действительно просто прочел учебники, практически выучив их наизусть. — Эссе… Ну, я много читаю, и фиков тоже, знаю, как не надо писать. В общем, обучаемость Зимнего Солдата колоссальна и очень помогает. А вообще, я прочел несколько статей про вступительное эссе, они помогли. Интереснее всего было с историей. Знаешь, читаешь, и вроде похоже, а разное. Про Стива нет, а в моем мире есть про Стива в учебнике мировой истории, представляешь? А холодную войну я вообще знаю с совершенно другой стороны, потому что ни хуя она холодной не была, просто нападения были точечными и хорошо скрытыми. Я был хорош.
Барнс аккуратно ел и говорил одновременно, умудряясь делать это не с набитым ртом.
— Про меня в моем мире тоже в учебнике есть. Я читал, когда жил в Бухаресте, случайно попалось. И фотка в учебнике была красивая, я там весь такой… — Барнс покрутил рукой с вилкой, пытаясь передать, какой он там, но не нашел подходящих слов, — другой совсем. Молодой и глупый. И целый стенд в музее. Похоже, мне по жизни повезло быть известным только потому, что я рядом с известным человеком.
— Судьба твоя такая, — Себастьян съел салат и теперь маленькими кусочками ел пирожное, смакуя. — И здесь тоже. Там ты был друг, здесь муж. Глядишь, тебя еще в кино позовут куда-нибудь.
— Еще чего не хватало, — рассмеялся Барнс. — Предел моих мечтаний — военная кинохроника. А фотографироваться мне нравится. Когда фотографы вменяемые. Некоторых убить просто хочется. Кстати, на Аляску фотограф нормальный летит, у него какой-то зубодробительный псевдоним, нашел, как выебнуться. А вот другие модели. Мужика я не знаю, но он такой брутальный, что мне не по себе, вдруг он меня затмит. А девчонка, Мари, мы с ней сталкивались, она считает себя звездой, а мы, простые смертные, лишь прах под ее ногами. А меня она вообще ненавидит, потому что я вроде как только благодаря тебе в этом деле задержался. Но мне кажется, ее бесит сам факт, что я твой муж.
— Люди странные, — пожал плечами Себастьян. — На меня тоже до сих пор косятся, что я в рекламу пришел из кино, а не из модельного агентства, дескать, в агентстве меня бы забраковали. Всегда найдется кто-то, кто тобой недоволен, так что стоит ли обращать на это внимание?
— Я бы не обращал, но она пытается против меня окружающих настраивать. Я, конечно, обаяшка, каких поискать, — Барнс криво усмехнулся. — Короче, она меня тоже бесит. Может меня кто-то бесить? Может, мне ей кислотой в лицо плеснуть, а?
— Кислотой в лицо — это криминал. Лучше сделай растерянный вид и говори всем и каждому, что она к тебе на хуй запрыгнуть пыталась, да не смогла. Такое фиг опровергнешь.
— А такое можно говорить? Потому что она пыталась, а потом, когда не смогла, началась вся эта херня, — Барнс хоть и понимал, что говорить можно что угодно про кого угодно, но все таки еще старомодно считал, что честь дамы надо сохранить чуть ли не любой ценой. Но сейчас начинал понимать, что надо отплатить Мари той же монетой. — Почему-то некоторые девушки, когда узнают, что я замужем за мужиком, начинают только активнее клеиться. Это что, спорт такой, что ли? Трахни гея, докажи всем, что он и по бабам не прочь? Меня ведь не женщины не интересуют, а на мужиков не засматриваюсь, я, кроме тебя, никого не хочу.
Себастьян польщенно улыбнулся.
— Ну да, такой спорт, ко мне тоже липнут. У нас равноправие полов, котик, поэтому обвинения в харрасменте работают в обе стороны. Пользуйся.
— Столкнуть с лестницы и обеспечить перелом чего-нибудь жизненно важного гораздо проще и эффективнее, — пожал плечами Барнс, словно он говорил не о членовредительстве, а о том, как лучше чай заваривать. — Более того, я это делаю профессионально, не оставляя никаких следов. Даже жертва не знает, что ей помогли. Или ты в меня не веришь?
Барнс понимал, что Себастьяну банально не нравится подобное видение мира, где все решалось силой или устранением неугодного, но ему так было проще. Конечно, если бы он скидывал с лестницы всех своих обидчиков, то даже идиот бы начал подозревать и видеть закономерности, но он действовал аккуратно, действительно вредя только тем, кто пытался откровенно оскорблять или угрожать не ему лично, а Себастьяну. Вот тут глаза застила слепая ярость, а в голове сразу же возникали планы страшной мести. Но об этом он Себастьяну говорить, естественно, не собирался. Пусть думает, что Барнс просто любит поговорить на тему того, как бы он кого спустил с лестницы.
Он еще собирался добраться до Томлинсона, но сначала тот должен был выплатить им все до цента, а уже потом получить свой перелом позвоночника, чтобы провести всю оставшуюся жизнь в инвалидной коляске. Барнс считал это достойной местью за то, что тот собирался сделать.
— У тебя отчетливо криминальное мышление, — Себастьян покачал головой. — Но я еще не оставил надежды научить тебя делать гадости в рамках закона, котик. Раз уж без них тебе никак.
— Надо будет поговорить с Альей на тему рамок закона, почитать эти самые законы, может, у меня расширится фантазия, и я буду действовать максимально жестко в рамках закона, — предложил Барнс. — Но сломать что-нибудь эффективнее. Эффективнее вообще убивать, но ты говоришь, что убивать — плохо. А я прислушиваюсь к тебе, принцесса. Но изжить суперсолдатскую удаль и смекалку нелегко, даже в условиях абсолютно мирной жизни.
— Профдеформация, понимаю, — кивнул Себастьян. — И ценю отсутствие растяжек и арсенала в нашей квартире. — Он встал, чтобы убрать посуду. — Не пора ли нам ехать?
— Да, конечно, поехали, — тут же подорвался Барнс, помогая убирать посуду. — Я все собрал, только Стива поймать осталось. Стиви! Тварь мохнатая, иди сюда, мы гулять едем! Кис-кис-кис…
Барнс пошел отлавливать где-то в квартире кота, который, надо сказать, гулять любил и даже не убегал от хозяев, если его отпустить, но больше предпочитал ездить на своем хозяине, глядя на мир королем.
— Нашел тебя, — обрадовался Барнс, аккуратно снимая Стива с верхотуры кошачьего игрового комплекса, надел шлейку и посадил себе на плечи.
Кот тут же распластался по плечам, удобно устраиваясь, а Барнс радовался, что он не длинношерстный, иначе бы шерсть была вообще везде.
Они выехали из города, не попав ни в одну пробку, потому что Барнс знал такие дороги, которые ни один навигатор не подскажет, и выехали на трассу, которая вела на вожделенный пустынный пляж, где можно было побыть только вдвоем.
========== 49 ==========
В той части Аляски, в которую Барнс и съемочная группа решили поехать, в это время года солнце не садилось вообще, живописно прокатываясь ночью над линией горизонта. Странно, но даже бытность его Зимним Солдатом не отвратила его от Севера, не убила странное чувство, которое вызывали карликовые березки, голые сопки и прозрачные леса. Впоследствии это чувство даже получило название — любовь. Барнс любил Север, и эта поездка на Аляску его очень радовала, потому что если на русском севере он где только ни побывал, то вот на Аляске еще не был.
Перед поездкой он договорился с Себастьяном, что останется после съемок еще на четыре дня, чтобы погулять по заказнику Гейтс оф Арктик, искупаться в ледяной даже летом воде, половить рыбу и вообще насладиться полярным днем и красотами самого северного штата.
Конечно, расставаться больше, чем на неделю, не хотелось, но Себастьян ехать на Аляску отказался, а Барнса отпустил, и тот решил поддаться желанию и побыть где-то в одиночестве.
Барнс даже подумал, что это будет правильно, это даст им возможность отдохнуть друг от друга не в условиях работы, когда скорее хочется быть рядом, чтобы скинуть с себя напряжение дня, а вот так вот, для Барнса, действительно просто отдохнуть. Хотя он уже скучал, а они расстались с Себастьяном всего двенадцать часов назад. Барнс скучал по нему, по коту, даже по Кайлу, в общем, по дому. И уже предвкушал возвращение.