— Какая подготовка, ты же простой переводчик? — взвилась Мари.
— Военная, — коротко ответил Барнс и достал карту, позвав капитана. — Судя по всему, мы где-то здесь, я видел, когда мы снижались, вот это слияние рек.
Барнс указал на карте место, которое, как он предполагал, видел с борта.
— Да, мы примерно здесь, — ткнул в карту капитан. — Где-то тут прошла магнитная аномалия, которая вырубила нам все.
— Мы сильно отклонились от курса? — спросил Барнс.
— Да прилично, — вздохнул капитан. Он был уже немолод и, похоже, воспринимал ситуацию философски. — Ладно, парень, вижу, тебя не остановить. Карта у тебя хорошая, ориентироваться, похоже, умеешь. С Богом.
Барнс вышиб ногой дверь салона, спрыгнул на землю и сразу побежал трусцой, стараясь как можно быстрее скрыться из виду, чтобы припустить во весь опор. Он прикинул, что обычному человеку пешком без остановки понадобятся сутки. Люди иногда совершают невозможное, поэтому он должен был уложиться в эти сутки.
Чем больше проходило времени, тем меньше Барнс старался думать о Себастьяне, потому что сердце гнало вперед и вперед, на пределе возможностей. И Барнс бежал, не обращая внимания на виды, на висящее над горизонтом солнце, вперед и вперед, периодически сверяясь с картой, чтобы быть уверенным, что бежит правильно.
Для суперсолдата девяносто миль по пересеченной местности без отдыха — стандартный марш-бросок. Русские его в полной выкладке гоняли, а сейчас он бежал налегке. Но вот для живого человека, человека чувствующего, эти часы, в которые его любимый не знает, что с ним, были просто убийственны.
Спустя двадцать два часа, потому что раньше для человека было даже теоретически невозможно, он вышел на окраину Колдфута и включил свой телефон. Как ни странно, тот заработал. И первое, что сделал Барнс, это отправил Себастьяну сообщение.
“Я люблю тебя, принцесса!”
А потом пошел в отделение полиции, рассказывать, что к чему.
Когда от Баки пришла смска, у Себастьяна голова закружилась от облегчения. Он немедленно набрал номер.
— Да, мой хороший, — тут же ответил на звонок Барнс, топая по улице. Он уже сейчас пытался придать себе вид человека донельзя вымотанного, уставшего и не желающего ничего в этом мире, кроме как уснуть. Барнс в этом мире желал сейчас только Себастьяна.
— Как ты, Баки? Что случилось?! — выпалил Себастьян.
— Я прогулялся почти сотню миль по Аляске меньше чем за сутки и теперь хочу к тебе, — вздохнул Барнс. — Но сейчас мне надо рассказать, куда уронили самолет, потому что его еще стопудово не нашли. Принцесса, со мной все хорошо. Я даже почти не устал.
— Но тебе надо прикинуться вымотанным до полусмерти и залечь спать на сутки, — посоветовал Себастьян. — А то сам понимаешь. Никто не пострадал?
— Только маникюр Мари и объективы фотографа. Так что, думаю, я вернусь раньше, чем планировал, — мягко рассмеялся Барнс. — Мне хватило Аляски.
— Я так за тебя перепугался! Авиакатастрофа — в ней даже Стив Роджерс не выживет.
— Как ты, Себастьян? Я волновался, — тихо сказал Барнс.
Он действительно волновался, потому что даже не мог представить, что переживал Себастьян все то время, которое Барнс почти спокойно и особо не напрягаясь преодолевал десятки миль, просто чтобы сказать, что с ним все в порядке, а не потому, что кого-то там было необходимо спасать, это было вторично.
— Я… я уже в порядке, — сказал Себастьян. — За тебя очень волновался, котик. И Стив по квартире сутки метался, места найти не мог.
— Вот придурок шерстяной, — рассмеялся Барнс. — Принцесса, я неубиваемый. И весь твой. Я тебе попозже позвоню, хорошо? Мне надо сказать, где искать несчастных. Надеюсь, Мари там замерзла и у нее на губе высыпала лихорадка.
Себастьян рассмеялся.
— Люблю тебя, котик. Отоспись после всего.
Барнс попрощался и вошел в помещение полицейского участка. И принялся объяснять, что ему нужно, потому что представления не имел, куда ему еще податься. В итоге ожесточенных споров с полицией, которая ему почему-то не верила, Барнс картинно опустился на стул и сделал вид, что смертельно устал. Только после этого что-то закрутилось, завертелось, у него забрали карту с приблизительными координатами, а самого хотели вообще уложить в больничку, но Барнс отказался, сказав, что у них тут забронирован отель, и он просто поспит в своем номере.
Оказавшись один спустя пару часов, Барнс набрал Себастьяна.
— Котик? — произнес Себастьян. — Ты в порядке?
— Теперь полностью. Скоро привезут страдальцев, теперь их найти довольно просто, у меня подробная карта, — заговорил Барнс. Он даже не принял душ, так и завалился на покрывало, только стянув ботинки. Он хотел слышать Себастьяна. — Принцесса, я так за тебя волновался. Я же знаю, какой ты впечатлительный. Успеваешь надумать всякой хуйни, которой и нет еще, и даже не предвидится.
— Баки, авиакатастрофы — это серьезно. После автокатастрофы тебя соберут и ты восстановишься, но вот падение на землю с нескольких тысяч метров — это все, конец.
— А ты уже раскатал губы стать молодым вдовцом? — рассмеялся Барнс. — Хрен ты от меня так просто отделаешься, принцесса.
— Да я перепугался до трясучки, — обиделся Себастьян. — Все зло от морошки, вот!
— Ну что ты, принцесса? — ласково спросил Барнс, поглаживая себя по животу, понимая, что больше возбужден, чем устал. — Я тебя так просто не оставлю, Себастьян, слышишь меня? К тебе я вернулся из другого мира, наплевав на смерть. Дважды. Думаешь, она меня в этом мире остановит?
— Думаю, мы не будем этого проверять, — уверенно сказал Себастьян. — Вот не будем — и все, ты понял?
— Конечно, не будем, — покорно согласился Барнс и тихо, почти интимно добавил. — Я так хочу тебя, принцесса.
— Ты же сутки бегал по Аляске! Откуда там афродизиаки?
— Я соскучился, я хочу к тебе, я за тебя волновался, и теперь я хочу тебя, потому что меня отпускает. А сутки по Аляске — это фигня. Русские меня круче гоняли. Тут я налегке пробежался. Скорее, даже, прошелся, — Барнс расстегнул штаны и скользнул рукой под белье, сжимая в руке напряженный член. — Принцесса… помоги мне почувствовать тебя рядом.
— Ты, небось, хочешь, чтобы я сейчас расстегнул тебе ширинку, да? — подхватил игру Себастьян. — Встал перед тобой на колени и прихватил член губами прямо через белье? Какие на тебе сейчас трусы?
— Черные, — простонал Барнс, живо представляя себе все это. — Те, которые тебе нравятся, их еще Стив сожрать пытался.
— Я бы стащил их с тебя зубами, — пообещал Себастьян. — Вставил пробку тебе в зад и включил бы на максимум. И гладил бы тебя по яйцам, пока ты не взмолишься о большем.
Барнс прижал телефон плечом к уху, задрал на себе футболку, сжимая сосок пальцами, а другой рукой сдавил до боли свой член, и застонал, представив себе все это. Каждое ощущение. А голос Себастьяна делал фантазию почти реальной.
— Когда у тебя лопнет терпение, — вкрадчивым низким голосом продолжил Себастьян, — я оближу головку твоего члена. Она будет уже влажной, сочащейся. С кончика сорвется капля, и я поймаю ее языком.
Словно наяву Барнс ощутил прикосновение нежного языка к своему члену, сжал его, задвигав рукой, ощущая, как не хватает заполненности в заднице.
— Господи, принцесса… — сказать что-то более связное Барнс уже не мог, полностью погрузившись в фантазию, которая обволакивала, словно коконом, погружая, засасывая в себя.
Нестерпимое желание разливалось по телу, так не хватало чужих рук и губ, которые можно было только представлять, и Барнс представлял, дроча себе.
— Я проведу языком от яиц до уздечки и буду потирать уздечку языком, пока ты не начнешь стонать, мой котик…
От этих слов Барнса выгнуло, он застонал в трубку, чуть не выронив ее, сжимая член у основания, чтобы не кончить прямо сейчас, хотя очень хотелось, но он желал еще послушать свою принцессу. Голос Себастьяна его завораживал, наполнял вожделением и негой.