И Барнс взялся за третий стейк.
— Значит, так и сделаем, — согласился Себастьян и обглодал последнее ребрышко. — Я уверен, есть даже курсы для однополых мужских пар. Это же Нью-Йорк.
— Вот только если донорство и суррогатное материнство секретно, то как только мы окажемся на таких курсах, интернет взорвется предположениями, когда и от кого у тебя будет ребенок, — спрогнозировал возможную отдачу от походов на курсы Барнс. — И еще надо внести в контракт пункт, чтобы суррогатная мать даже имена наши забыла после того, как выносит ребенка. И все равно будут ходить слухи о том, что я позволил тебе кого-то трахнуть.
— Окстись, какие слухи! — рассмеялся Себастьян. — Если человек моего уровня известности “кого-то трахнул”, ребенок остается с матерью и платятся алименты, без вариантов. А ребенок у гей-пары, да еще такой, как наша — это всегда донорство и суррогатная мать. Феминистки нас порвут, конечно, — задумчиво добавил он.
— А что не так с нашей парой, что кто-то из нас не мог кого-то трахнуть ради ребенка? — не понял Барнс.
Даже спустя столько лет он оставался высокообучаемым суперсолдатом, оружием, если надо, просто затянутым в красочный чехол в ромашку и пацифики, но иногда не понимал простых вещей, потому что мир шоу-бизнеса все равно для него оставался загадочным.
— Вдруг мы захотели полной естественности? Или это вообще я кого-то трахнул? — последнее было бы счастливым открытием для любого репортера.
— У нас нет репутации естественников, котик, — объяснил Себастьян, принимаясь за десерт. — А у меня — подкаблучника. За нами довольно пристально следят и, кстати, разочарованы тем, что мы — не источник скандалов.
Он принялся за десерт — овощное суфле с васаби.
— Помню я, год назад развязался скандал, — усмехнулся Барнс. — Помнишь, когда у меня были съемки во Флориде? Я был мил с официанткой, а она, когда я уходил, решила на меня повеситься и подругу подговорила это снять?
История была не сильно веселая, потому что Барнс тогда расценил действия девушки как нападение, и просто скрутил ее, что на камеру, благо, не попало, потому что подруга побежала выручать свою товарку.
— Ну, это не скандал — так, скандальчик. — Себастьян доел и взялся за телефон. — Давай я пока поищу курсы для будущих пап.
— Поищи. На нас ведь никогда не перестанут странно смотреть, да? — спросил Барнс. — Мужики, верны друг другу до опизденения, женаты, теперь еще и ребенка заводим. Мне кажется, что многих бесит то, что у нас все хорошо. Иногда кажется, что люди хотят разрушить наше мирное счастье из зависти.
— Завистников много, — пожал плечами Себастьян. — Не стоит обращать на них внимания. Только мы знаем друг друга изнутри. И, кстати, Стив погрыз мой любимый галстук.
— А зачем ты его раскидываешь непонятно где? — тут же заступился за питомца Барнс. — Я же не жалуюсь, когда Кайл ест что-то мое любимое.
— Он его из коробки с галстуками при упаковке вытянул и погрыз, — пожаловался Себастьян. — А Кайл давно не грызет ничего, у него зубов-то почти не осталось. Чувствую, скоро останусь без собаки.
— Возьмешь новую? — спросил Барнс, успокаивающе погладив Себастьяна по руке. Кайл был уже стар и не такой забавный и активный, как раньше. Уже не носился за мячиком, а чинно прогуливался рядом, и Барнс понимал, что Кайлу осталось не так много, но не говорил об этом с Себастьяном, не хотел его расстраивать.
— Пока не знаю. С одной стороны, детям полезны животные в доме, с другой… нет, не знаю. О, смотри, курсы “Умный папа”, строго для мужчин. И отзывы отличные.
— Позвони туда, спроси, что к чему, — предложил Барнс.
Он думал о том, чтобы подарить собаку, когда Кайл умрет, но решил, что если это произойдет в периоде, когда у них будет младенец, то время не лучшее, а потом Себастьян и сам решит, хочет ли он вообще собаку. Или, может быть, они заведут еще одного кота. Хотя Барнс понимал, что коты не для Себастьяна. По всему выходило, что его муж сам разберется, будет ли заводить себе живность, или нет.
— Если у них есть индивидуальные, а не групповые курсы, я предпочту индивидуальные, — сразу сказал Барнс. — Хотя пообщаться с людьми своего пола, у которых тоже скоро будет ребенок, может быть полезно. Мы же будем общаться с суррогатной матерью? Присутствовать при плановых УЗИ, и вообще? Я не говорю — дружить. Нет. Но на деловом уровне. Все-таки это же будет наш ребенок, а она только инкубатор. Я имею право знать, что она не пьет, хорошо питается и вовремя ложится спать. Еще было бы неплохо, если бы она делала зарядку, потому что это в принципе полезно…
Барнс посмотрел на Себастьяна, оторвавшись от тарелки с шоколадным десертом.
— Я еще не читал юридическую часть про суррогатное материнство, — признался он.
— А ты почитай, там это все расписано, — посоветовал Себастьян. — Снимки с УЗИ нам в любом случае пришлют, правила ведения беременности там указаны, здоровый образ жизни и вот это вот все. Но феминистки нас сожрут, — снова вздохнул он.
— Феминистки — дуры! — категорично и довольно громко, от избытка чувств, заявил Барнс.
— Они во многом правы, — возразил Себастьян. — Но радикальное крыло… Впрочем, любые радикалы неадекватны.
Он посмотрел на пустую тарелку Баки и попросил счет.
— Ну да, ЩИТ с Гидрой тоже были двумя радикальными фракциями, — тут же нашел аналогию Барнс. — Надо будет спросить у Стива, что у них там сейчас творится. Но феминистки… Мужики что-то не спешат бороться за свои права, почему вдруг? И вообще, чем плохо суррогатное материнство с точки зрения феминизма? Не только гей-пары пользуются этим, изначально это придумали для женщин, неспособных самостоятельно выносить плод. Или я что-то неправильно понял?
— Ну, радикальные феминистки считают, что суррогатное материнство — самая гнусная эксплуатация женского тела, какую только можно представить, — сухо сказал Себастьян. — Хуже проституции. Котик, давай оставим тему. Еще успеем поотбиваться от неадекватов.
— Нихуя они не знают о гнусной эксплуатации, — припечатал Барнс, и спорить с ним было бы бесполезно, если бы кто-то, кроме Себастьяна, знал о том, кто он такой на самом деле. — Так что прости, принцесса, я не понимаю. Но доебывать тебя больше не буду.
— Пригласим Гарри и Андреа на новоселье? — спросил Себастьян.
— Конечно, — обрадовался Барнс, — они будут рады. Андреа пикули привезет. Лучше бы она печенье шоколадное печь научилась, но пикули тоже хорошо. А когда ты хочешь устроить? Через сколько после той вечности, пока мы все обустроим? И, кстати, маму с Томасом и Андреа с Гарри надо разделить, мне кажется.
— Надо, — согласился Себастьян. — Но мама и не приедет, она в последнее время плохо себя чувствует. Моих друзей тоже надо отдельно.
Он оставил чаевые и поднялся.
— Пойдем домой, котик. Работы там невпроворот.
— Ага, еще и диплом дописывать, — согласился Барнс.
Дома они еще не один день разбирали коробки, обустраиваясь в новой квартире, которая, казалось, спала в ожидании маленького чуда.
Барнс закончил диплом, и они с Себастьяном еще месяц выбирали суррогатную мать и донора яйцеклетки, потому что Барнс постоянно находил, за что зацепиться.
Индивидуальных курсов для молодых отцов не нашлось, и они слушали небольшой курс лекций и проходили практические занятия вместе с другими такими же ничего не знающими мужчинами.
Барнс запретил заранее обставлять детскую, откуда-то считая это плохой приметой, и комната пустовала. Только Стив почему-то облюбовал помещение и подолгу сидел там в пустой коробке, которую сам приволок.
Барнс волновался все время, которое проходила операция по вживлению оплодотворенной яйцеклетки, словно от него что-то зависело, а потом только Себастьян смог его успокоить, чтобы он не интересовался состоянием суррогатной матери каждый день.
А потом было первое УЗИ… Которое показало двойню.