«И вот надо же было приглашать на свадьбу по триста человек?»
— Чего? — Дуюсь я. — Ну симпатичная же девочка, глаза как у оленёнка. А ты… Эх.
— Джеймс, охмуришь дамочку потом. Увидит кто — уволят её.
— Не подумал.
— Обычное явление.
Уиланд пожал плечами, замялся на месте. Брат не только переживал из-за происходящего, но и не мог поверить, что спустя полу года подготовки — у них с Офелией наконец-то получилось всё организовать. Правда с летающих бабочек, при открытии приглашения на свадьбу я немного… впал в ступор, потому что я боюсь этих крылатых созданий. Они жуткие. Бе.
Мимо нас прошли две сестры — Джессика и Амелия Кейнетты, наши родственницы со стороны далёких Виолетты и Генриха Паркеров. Этих близняшек с рыжими волосами мы видели с братом только по фото, и то не сразу даже поняли, что это были они, а когда девушки поздоровались с Уиландом, задержав взгляды на мне — я впервые почувствовал себя неловко. Они явно обладали искусством тёмного обольщения. Слишком… активные.
— Ты переживаешь? — Задаю вопрос брату я, провожая Джессику и Амелию взглядом. Уиланд опускает глаза на рукава моей закатанной белой рубашки и выдыхает, немного забыв про то, что его уложенные гелем волосы, нельзя трогать. Но теперь, когда он их взлохматил и даже глазом не повёл, мне показалось, что ему так даже привычнее.
— Да. — Спокойным голосом говорит он мне. И ведь я сначала и не понял, что брат ответил положительно. — Было много вещей, о которых нам нужно было забыть и много вещей, которые необходимо было пережить, Джеймс. Но я нашёл её, и мир сам стал разжигаться.
— Тебе повезло с ней, брат. Я, наверное, был козлом, когда подростком лез в драки с тобой и не понимал, чего ты косячишь. — Я смеюсь, совершенно бесцеремонно напомнив старшему брату об этом. Когда я был на волосок от смерти — Уиланд старался помочь или пожертвовать чем-то значимым ради меня. Он был такой — мой брат. Жаль, что я не понимал этого в детстве. Ни один ребёнок не поймёт тех поступков, что совершали ради него ранее, для этого нужно лишь время. — Помнишь, когда мне было десять и я разбил свой красивый нос, которым пошёл в маму, ты мне его голыми руками вправил. Было больно, я чуть от рези не скончался! А когда ты лоб расшиб, когда я на тебя наехал великом! Помнишь, как меня папа отхлестал за то, что я дома на нём гонял?
Уиланд рассмеялся, наконец-то сняв с себя напряжение. Брат улыбался, и это так согревало моё сердце.
— Я помню, как ты в пятнадцать привёл какую-то девушку домой, и мама сидела с ней чай пила. Она мне тогда сказала, что ты глупец.
— Я не помню, чтобы приходил домой с одной девушкой. — Хмыкаю я, игриво подмигивая ему.
— Но я надеюсь, что ты найдёшь ту, ради которой захочешь завязать со своим прошлым, Джеймс.
Словно по мгновению июльского тёплого ветра, который согрел моё лицо своими объятиями, я вижу, как по усыпанной ирисом тропинке идёт она, что заставляет моё сердце прижаться к груди. Её рыжеватые волосы прямой волной лежали на одну сторону, в зелёных, ярко-красочных подведённых глазах читалось изумление, в своих тонких пальцах девушка сжимала веточку магнолии. Пышное, короткое платье нежно-зелёного цвета, девушка неловко пригладила ладонями, переминаясь на белых босоножках. Когда её глаза встречаются с моими, она улыбается мне, машет, от чего я, будто бы в замедленной съёмке повторяю её жест.
— В глазах помехи — я тону, при виде зелени — лечу. — Произносит Уиланд. Брат повернулся, когда я перестал смотреть на него, чтобы проследить за моим взглядом. Именно сейчас Натаниэль Бёрд, сукин сын, был реально прав.
Она приближалась к нам с каждой новой секундой, становилась ко мне ближе, от чего я уже стал втягивать аромат её нежных духов, которые напоминали мне весеннее благоухание роз. А когда светлая уже остановилась возле нас — мне хотелось её обнять. Да так, чтобы она поняла, как я скучал по её улыбке.
— Привет! — Радостно пищит она, на удивление обращаясь сначала ко мне, а потом к Уиланду.