— Аучь...! — Шикнула я, когда перекидывая ноги на ту сторону и резко дёрнув рукой, порезалась об торчащий осколок. Подняв правую руку, я заворожённо стала наблюдать, как с моего запястья тонкой струйкой стекает багровая жидкость, вниз к предплечью и капая прямо на подоконник. Стараясь не обращать своё внимание на пульсирующую руку, даже с помутнённым рассудком от небольшой потери крови, я не могла думать о себе. Мне нужно было искать ответы и выход из этого «симулятора иллюзий».
Глаза стали быстро шариться по улице и окрестностям домашнего участка, пока я, не дёрнувшись от страха напоролась на ещё одну стекляшку в оконной раме. На краю карниза, крепко прижимаясь спиной к холодным стенам дома стояла женщина, рыдая и держась за раненный живот. Её телесного цвета свитер пропитался кровью, руки, которые крепко сжимали кровоточащую рану были багрового цвета и продолжали наполняться пульсирующей жидкостью. Вниз по белой юбке не утихая струились ручьи текущей из живота женщины крови и растрёпанные волосы, закрывающие её лицо, жутко прилипли к подбородку и лбу.
Эта женщина была мне знакома. Где-то в глубине своей души моё рвущееся наружу сердце сделало испуганное сальто назад, подсаживая меня на кол собственных страхов. Громко ударившись о рёбра, моё дыхание столкнулось с сильным ветреным ураганом, когда я альтруистически вылезла на карниз, хватаясь одной рукой за оконную раму, а другую руку протягивая женщине.
— Хватайся! — Кричу я, быстро потряхиваясь в разные стороны от сильного ветра, пугающего меня не только приближающимся к нам ураганом, но и завыванием. Женщина молчала. Она тихо рыдала, держась за живот и читала какие-то сектантские молитвы, фанатично мотая головой и продолжая заглушать мои крики собственным рыданием, — Ну же! — Крикнула я, снова протягивая к ней руку. Брюнетка нервно выдохнула, опуская голову, а после делая глубокий вдох поворачивает голову в мою сторону. Тяжёлое и без того сердце рухнуло мне в пятки, как только я встретилась глазами с собственной матерью, которая прямо у меня на глазах истекала кровью хватаясь за холодную стену, но не за мою руку. — Мама! — Быстро осматриваясь по сторонам я медленно опираюсь ногами о парапет, окончательно вылезая из окна на улицу продолжая держаться за разбитое окно своей кровоточащей рукой.
Мама стояла словно окаменевшая, растрёпанная статуя, которая не выражала никаких эмоций глядя на то, как я, протягивая свою руку сражалась с собственным страхом быть превращённой в лепёшку. Женщина боролась с огромной болью внутри живота, ошалело кусая свои губы и страшно выпучивая глаза от рези. Свитер продолжал впитывать в себя багровую, пульсирующую кровь, а белая тканевая юбка окончательно стала красной и мокрой. Мама смотрела на меня с испугом в глазах, постоянно осматривая моё лицо и губы, которые повторяли ей:
— Ну же, давай! Возьми меня за руку, мама!
— Нет! — Крикнула она мне в ответ быстро отводя взгляд в сторону линии горизонта, который начинал плыть перед моими глазами из-за дождя, приближающегося к нам всё ближе и ближе. Женщина отпустила левую руку, которой держалась за трубу водостока, а следом стала отталкиваться от стены, медленно и решительно вытягивая левую ногу вперёд.
Я не могла позволить маме упасть, не хотела, чтобы даже на этом испытании кто-то пострадал, особенно, моя родная мама. Громко вскрикнув от ужаса всего, что я видела собственными глазами, то резко хватаю женщину за ту руку, которой она держалась за свой раненный живот и резко толкаю маму на себя, когда, почувствовав под правой ногой пропасть от подоконника, завалилась на спину, подтягивая к себе тяжёлую женщину двумя руками в дом.
Пульсирующая боль в затылке противно заныла, как только моя голова столкнулась с холодной стеной дома, когда я затаскивала маму в безопасное помещение прочь от улицы и опасной высоты. Глаза женщины налились краснотой, когда, сделавши вдох, она повернула свою голову ко мне, пугая холодным взглядом. Женщина всё это время держалась за мою руку, которой я смогла вытащить её с карниза, и она не смогла её отпустить даже тогда, когда я лежала на полу с помутнением в глазах.
— Оставшийся век не в силах прожить, искупила ты грех, Натали, и стала рабом его... — Прошептала женщина мне со странной улыбкой на лице, делая глубокий и протяжной вдох. Её холодная рука, дрожащая после каждого слова, обмякла, отпуская мою ладонь, а после, голова женщины коснулась моих коленей. Без сил я прикасаюсь к холодному плечу мамы, медленно потряхивая её из стороны в сторону.