Первая ночная атака на базу прошла более чем весело. Барнс вообще любил смотреть, как щенки носятся, почти ничего не соображая, а опытные вояки ищут отсутствующее оружие. Но в целом все прошло даже лучше, потому что этот самый Адан сумел быстро организовать щенков так, что условных жертв среди них практически не было. Еще пара опытных вояк тоже отличилась тем, что сумела догадаться о еще чьем-то присутствии, но выследить Барнса так и не смогли, хотя очень пытались. Нет, ничего шибко выдающегося никто не сделал, чтобы прямо не нарадоваться новому курсу, но и не облажались. Можно было начинать занятия.
Несмотря на то, что все большую часть ночи носились, пытаясь понять, что происходит, подъем в пять никто не отменял. Щенки выглядели уставшими и невыспавшимися, опытные вояки выглядели лучше, но не сильно. Устроив разбор полетов и раздачу тем, кому причиталось, Барнс попросил троих отличившихся, по его мнению, зайти к нему. Он захотел узнать этих троих подробнее. Адана он ждал последним.
В тот год, когда Адан был тут первый раз, кабинет Барнса был другим, он решил поменять обстановку год назад, добавить личного, но получилось только перекрасить стены в приятный глазу голубой цвет, который Барнс очень любил. Дизайн был в стиле хай-тек: хром и стекло, минимализм во всем. Только на одной из стеклянных полок сидел плюшевый Зимний Солдат. Коллекционеры за эти игрушки бы отдали все на свете, но Барнс сохранил коллекцию для себя, и сейчас они сидели в его доме, здесь же, на острове, на диване. Напоминание о Себастьяне, прошедшее с ним через три десятилетия.
— Франсуа Адан по вашему приказанию явился! — доложил Адан.
Он бросил несколько быстрых взглядов, оглядывая кабинет. Его брови на секунду взлетели вверх, когда он заметил плюшевого Зимнего Солдата.
— Садись, — предложил Барнс, указывая рукой на стул перед его столом, никак не отреагировав на немое удивление Адана. Этой кукле все удивлялись, Барнс просто привык. — У меня нет подробного досье, только список миссий, в которых ты принимал участие. За четыре года неплохо. Расскажи, чем ты занимался и чему хочешь научиться еще. Ты не выбрал ни одного спецкурса. Почему?
— Воевал в Судане в составе так называемой миротворческой миссии, — принялся перечислять Адан, устроившись на металлическом стуле. — Был в Конго, охранял заповедник от браконьеров. В ЮАР год отпахал на охране бриллиантовых шахт. Был в Саудовской Аравии сержантом в армии шейха Махмуда Одари. Охотился за наркоторговцами в Венесуэле. — Он сел поудобнее. — Спецкурсы я не брал, потому что мне надо подкачать общую подготовку. А вообще я хочу тут остаться, командир, — Адан как-то знакомо улыбнулся.
— Тут, значит… — задумчиво сказал Барнс.
Он ожидал чего-то подобного, многие его щенки в итоге уходили или в “Щит”, созданную ими же частную военную компанию, или хотели остаться на базе. Барнс честно не прикладывал руку к названию этого предпрития, а потом еще очень долго ржал над тем, что вот, похоже, и он создал свой “Щит”. Когда он рассказал об этом во сне Стиву, тот тоже долго смеялся, но был рад за друга.
— Ты летать любишь?
— Люблю, — кивнул Адан. — Но не пассажирскими дископланами. Скучные они.
— Так не про них и речь, — у Барнса созрел план, где достать пилота-инструктора, и очень недорого. — Пройдешь курс, отправлю тебя по обмену, так сказать, в летную школу, получишь сертификат и права на все, что только сможешь, а потом будешь тут летный курс вести. Или у тебя были другие мысли?
— Все отлично, командир! — оскалился Адан.
— Вот и прекрасно, — Барнс отложил ручку, которую вертел в пальцах. — Полгода здесь, еще полгода в летной школе, и следующим летом будешь зачислен в штат, если не передумаешь.
Барнс, чуть прищурившись посмотрел на Адана, словно он неуловимо напоминал ему кого-то, кого он почти не помнил, а значит, тогда он был Солдатом, потому что сейчас он на память совсем не жаловался.
— Не передумаю, командир! — уверенно ответил Адан и облизнулся. И это снова было знакомо.
— Можешь идти, — отпустил Барнс Адана.
Адан обернулся у двери и улыбнулся так, словно что-то знал.
— Вали уже, харе лыбиться, — усмехнулся Барнс, и за будущим летным инструктором закрылась дверь.
Как только Барнс остался один, он сразу написал своему приятелю, владельцу частной летной школы, зарезервировав для Адана место после Рождества, внес предоплату и поставил в календарь напоминалку о том, что нужно будет отправить гоблина туда сразу после окончания курса. И больше Франсуа Адан не занимал мысли Барнса больше, чем другие курсанты.
Хотя Адан старался, иногда казалось, что он пытался прыгнуть выше головы, но он оказался очень хорош, а старался так, словно от этого реально зависела его жизнь.
Полгода пролетели незаметно, новые щенки уже сплотились и научились работать слаженной группой, а все приехавшие на повышение квалификации получили свои сертификаты об окончании курса. Приближалось Рождество, и Барнсу становилось хуже. Боль, притупившаяся за тридцать три года, все равно дергала, особенно в канун Рождества, которое он неизменно проводил на Гавайях, уезжая двадцать второго декабря и возвращаясь через неделю. Никто не знал, куда он уезжает и зачем, а Барнс ездил окунуться в счастливые воспоминания, когда они все — он, Себастьян, Мика с Лексом — приезжали сюда отдохнуть, искупаться с дельфинам, загореть до темно-золотистого цвета, впитать в себя солнце и морскую воду, чтобы было о чем вспоминать зимними вечерами в Нью-Йорке.
Иногда Барнс вспоминал, насколько разнообразна была его жизнь вместе с Себастьяном, не в пример разнообразнее, чем сейчас, ведь он добровольно запер себя на холодном острове, хотя мог бы сделать все то, что хотел: подняться на Эверест, махнуть в кругосветку на своей яхте, да много чего еще. Вот только не к кому ему было возвращаться из кругосветки, некому было рассказать о покорении Эвереста. А без этой немаловажной детали все достижения просто не имели смысла.
Бывали дни, когда Барнс задумывался над тем, что он должен пустить кого-то в свою жизнь, иначе так и будет совершенно один даже там, где полно людей, которым он нужен, но он не знал, как позволить себе полюбить кого-то другого.
Новогодний набор повышающих квалификацию оказался серее и печальнее летнего, троим пришлось пообломать рога, а одного выставить, потому что, хоть тут и не было писаного устава, было одно правило, которое соблюдалось всеми: Барнс — царь и бог на базе. Кто этого не понимал, тех можно было списывать сразу.
Лето пришло незаметно, и вот уже щенки, которые год назад только появились здесь, будучи никому не нужными, озлобленными и защищающими только себя, получали свои сертификаты, став сплоченной командой, многое уже умеющей. Барнс пожелал всем удачи и принялся ждать новый набор, совсем забыв, что у него должен появиться летный инструктор, и тогда у него освободится еще время, зачем только, не очень ясно.
— Я вернулся, командир! — Адан был радостным и загорелым, против обыкновения чисто выбритым и очень, очень довольным.
Эта новость и бодрый голос застали Барнса у административного домика, где у него был кабинет. Обернувшись, он посмотрел на Адана и против воли тоже улыбнулся, такой заразительной была его радость.
— И готов приступить к выполнению своих обязанностей, про которые еще ничего не знаешь? — усмехнулся он. — Пойдем, поговорим.
И приглашающе распахнул дверь администрации.
Адан вошел в здание за Барнсом.
— Хорошо выглядишь, командир, — похвалил Адан.
— Да ты тоже неплохо, — немного удивился Барнс от такого откровения. Ему давно никто не говорил, что он хорошо выглядит, ему вообще подобного не говорили, некому особо было комплиментами разбрасываться, даже такими сомнительными.
Они зашли в кабинет, и Барнс устроился за своим столом, предлагая Адану сесть напротив.
— И чего ты такой радостный, ты же понимаешь, что в том же “Щите” смог бы получать в разы больше, чем тут? — спросил его Барнс. — Поэтому не могу не спросить, какого рожна ты вернулся и хочешь остаться здесь?