И он вдруг понял, что напоминает удивительно белое небо — потолок!
«Это краска!»
А в следующий миг он осознал себя.
Нет. В следующий миг он только начал осознавать себя, шаг за шагом определяя ключевые характеристики.
«Я — мужчина».
Это понимание возникло первым.
«Я — мужчина!»
Воин. Как будто ничего важнее для самоидентификации не существовало. А может, и правда не существовало? Ведь сначала нужно понять, на что способен, и лишь потом заняться перебором фотографий из семейного альбома.
Он мужчина, он только что очнулся, он лежит на полу и смотрит в потолок.
«Опасность!»
Он резко подскочил, выпрямился, тут же слегка пригнулся в полуприседе, мысленно обругал себя — ведь шум движения могли услышать, и огляделся.
«Почему опасность? Потому что я был без сознания. Я очнулся, значит, был оглушён… А может, прихватило сердце? Нет».
Коротко и жёстко.
Нет. Никакой болезни. Он воин, а значит, потеря сознания определяется только враждебными действиями.
Опасность.
Но что произошло?
Этого мужчина пока не понимал.
Он очнулся… Не проснулся, нет, а именно очнулся в этой комнате. Как будто был без сознания. Или под действием веществ. Очнулся, лёжа на полу. В этом месте пол покрывал толстый ковёр с длинным ворсом, и мужчина лежал на нём. На полу, на ковре, на спине. Слева — диван и маленький столик, рядом со столиком — изящная шкатулка. Упала. Раскрылась. В ней, в уютных, проложенных бархатом ячейках, лежали изящные фарфоровые фигурки. Теперь они рассыпались. Одна переломилась пополам.
Открыв глаза, мужчина увидел белый потолок, а на нём — сейчас, не раньше, — большую старинную люстру. Позолоченная бронза и хрусталь. Лампочек двадцать, не меньше… Светят так ярко, что глазам стало больно, и мужчина громко выругался.
Хрипло. Но после того, как прокашлялся, выяснилось, что у него приятный баритон.
«Опасности нет».
«Опасности нет?»
Никого не слышно, никого не видно.
Мужчина прикрыл глаза ладонью, уселся, облокотившись спиной о диван, посидел, привыкая к свету, и вдруг понял, что он в комнате один.
Один!
Из одежды — набедренная повязка, из оружия — ничего…
Стоп!
«Из одежды — набедренная повязка? Это нормально?!»
Глаза привыкли к свету, мужчина посмотрел на себя, убеждаясь, что не ошибся и в самом деле облачён в весьма скудное одеяние, затем ещё раз выругался, поднялся, вскользь осматривая зал, и подумал, что нет — ненормально. В такой гостиной нужно появляться в соответствующем облачении, в костюме или смокинге, но уж никак не в набедренной повязке.
«Почему я в таком виде?»
И этот вопрос вызвал следующий, который должен был завершить процесс идентификации:
«Кто я?»
И тут мужчина оказался в тупике. Первое, что пришло в голову — «Кирилл», но это имя не вызвало никаких ассоциаций. Просто Кирилл. Имя не показалось родным, но ничего другого он так и не смог выдумать, пришлось смириться.
«Ладно, пока пусть будет Кирилл, после уточним».
Затягивать процесс идентификации мужчина не собирался.
Он поднялся, подошёл к высокой межкомнатной двери, больше похожей на створку ворот, надавил на золотую ручку и потянул. Бесполезно. Толкнул — ничего не изменилось. Дверь оказалась запертой.
Но при этом Кирилл наконец-то обратил внимание на то, что костяшки пальцев на обеих руках разбиты в кровь. Откуда взялись ссадины, сомнений не было никаких, и это обстоятельство заставило мужчину поморщиться — ещё одна странность в ряду прочих.
Бумажника нет. Документов нет. Набедренная повязка…
«Я напился и попал в исторический музей? А пальцы разбиты, потому что подрался с экскурсоводом? Вдруг мне не понравился его рассказ, я устроил дебош, полицейские пустили в комнату усыпляющий газ и сейчас хохочут за дверью, глядя на мои блуждания через следящие видеокамеры? Или у меня галлюцинации?»
— Где я? — спросил Кирилл громко, поскольку звук голоса приносил некое успокоение.
Спросил и сам себе ответил:
— Я не узнаю комнату.
— Как меня зовут?
— Меня зовут Кирилл.
— Это не моё имя.
— Лучшего нет.
— Что происходит?
— Я очнулся на полу в незнакомой запертой комнате. Один. Болит скула. — Мужчина пощупал лицо. — Бровь рассечена, костяшки пальцев разбиты, документов нет, одежды нет, и я ничего не помню. Как я здесь оказался? Была вечеринка? Может, мы с друзьями вчера здорово перебрали? — Кирилл помолчал. — Надеюсь, память вернётся. Наверное, из-за этого я так растерялся: ничего не ясно, вокруг никого… Я совсем один. И совершенно не помню эту чёртову комнату. Большую… не комната, а зал с высоченными, под пять метров, потолками. В дальнем углу стоит мраморный камин… Я что, в каком-нибудь дворце? Или в зáмке?