По праву рождения император!
А вот чего боялся Мушаши…
Липкий разъедающий страх был страхом смерти. Смерти внезапной и неожиданной, подлой и безымянной, не от старости или честного клинка, даже не от болезни – с той можно бороться и победить! Мушаши впервые ощущал его, и императору было жутко до мокрых штанов. Благо, под роскошным хаори видно ничего не было.
Император понял, что он такой же, как и все люди. И ему это очень не понравилось.
Ужин почему-то не удался.
Мария улыбалась милейшим образом – по очереди переводила взгляд на короля, Диану и каждого из Эрсонов и представляла, как тычет в них вилкой.
Куда? Ах, какая разница? После сотого удара это совершенно неважно!
Не злыдня она, не злыдня! Но – достали! Вот чего они так смотрят? На ней что – ромашки выросли?
Иоанн тоже хорош! Нет бы на Дианочкины сиськи смотреть, а он на нее глазами так и косит, так и оглядывается! И слуги вокруг в три раза шустрее бегают!
Понятно, какая-то зараза уже рассказала, что король и королева снова вместе… не дождетесь!
Мария оскалилась в сторону канцлера так, что Димас Бустон поперхнулся устрицей.
– Эрр, готовы ли документы для развода?
Иоанн уронил кубок. Канцлер нервно дернулся, глянул влево, вправо…
– Ваше величество, я работаю!
– Работайте, – мурлыкнула Мария, как никогда в тот момент напоминая очень злую пантеру. Только что глаза не зеленые, и вместо когтей – ноготочки с аккуратным маникюром. Лично сделала, не ходить же, как здесь, с обгрызенными? – Раньше сядешь, раньше выйдешь, эрр Бустон.
Шуточку никто не понял, но Марии стало легче. Тем более что к ней подскочил Колючка.
– Ваше величество, а если сесть в куст ежовника? Тогда как? Быстрее выйдешь – или медленнее?
Мария фыркнула. Крыжовник, который здесь называли почему-то ежовником, вполне оправдывал свое название. Вкусный, но колючки такие, что хоть дикобразу одалживай!
– Быстрее. Но не весь.
Колючка задумчиво кивнул.
– Но ведь иногда надо и в ежовник влезть, и не покарябаться?
– На этот случай рекомендую рыцарские доспехи, – посоветовала королева.
– А рыцарское достоинство, ваше величество?
– Вот, чтобы его не покарябать, они и нужны.
Обычно придворные ценили королевские шутки, но сегодня никому смеяться не хотелось. Иоанн сжал вилку так, что согнул несчастный столовый прибор.
– Ваше величество, это неуместно!
Мария подняла брови.
– Ежовник, ваше величество?
По странному совпадению, пирог перед ней был как раз с этой вкусной ягодой.
– Ваши шуточки, ваше величество, – почти проскрежетал Иоанн.
– Хорошо, ваше величество, – Мария поняла, что поесть ей не дадут, и медленно положила вилку. – Как скажете, ваше величество.
По лицу королевы медленно покатились слезы. Большие, крупные, размером чуть не с горошину, они скатывались прямо на пирог.
– Так лучше, ваше величество?
Ответа Мария не дождалась. Развернулась и вышла, Иоанн счел за лучшее ее не останавливать.
– А я слышал, что у женщин в положении часто настроение меняется, – задумчиво сказал шут.
И едва успел увернуться от прилетевшего ему в голову кубка. Слова Иоанн решил не тратить.
Диана взвыла – и кинулась вон из зала. Чуть дверь не снесла…
– Может, тоже в положении? – задумчиво прокомментировал кто-то.
Придворному повезло – Иоанн его не вычислил. А то бы точно прибил.
А так его величество просто встал из-за стола, да так удачно, что перевернул его. Зазвенели, покатились по полу драгоценные приборы. Иоанн чуть не строевым шагом покинул трапезную.
Если бы адмирал Рикардо Марен выбирал более неподходящий момент для визита во дворец, он бы его и тогда не выбрал!
Куда уж хуже-то? Так Иоанну казалось, а когда что-то казалось королю, придворные боялись и прятались. Целее будут! Только вот и выбора у Рикардо не было.
Деньги нужны!
Деньги, много, на дело. Справедливости ради, порядок на флоте у адмирала был, сам он не воровал и другим красть не давал, просто-напросто раз в три года проводя среди казначеев ревизию с конфискацией. В этом ему очень хорошо помогал эрр Ихорас. От строгого взгляда казначея не укрывались никакие растраты! Даже самые мизерные!
Рикардо понимал, что люди воруют, и допускал, что где-то это можно делать. К примеру, при дворе. Кто там разберет, сколько перепелок в паштете лежит? Или сколько муки попало в пирог хорошей, а сколько чуть похуже? Кому с того плохо станет?