Тогда стояла осень, дождь клокотал по водостоку, поселок грозило смыть густым ливнем, дороги развезло, и Фима с Генчиком остались ночевать, а он пошел к машине, утопая в слякоти и стараясь наступать на более-менее твердые кочки мха, покрытого слоем листьев. Больше к домику он не возвращался — не было в том нужды.
Фима крутился в городе, его машина мелькала у ночных клубов и баров, периодически парковался во дворе племянницы Штурма, у самого Штурма и во многих других местах, где молодому человеку бывать вовсе не возбранялось.
Но сейчас, когда пропала Оксана, он тут же вспомнил о дачном поселке, съездил туда и обнаружил, что в доме идет подозрительно активная для этого времени года жизнь.
Ни Никитина, ни его машины он там не видел, зато вся остальная братия была в полном составе. Пробраться в дом без оружия не рискнул, ждать удобного случая, когда там будет мало народу, тоже не счел благоразумным. Мало ли что они там с девочкой вытворяют? Вернулся в Москву. Бригада приехала немедленно, но Оксанки там уже не было.
Изодранная, промерзшая насквозь, лязгающая зубами и протягивающая обожженные кисти рук, девочка появилась на посту ГАИ около половины пятого утра. Выяснить толком, кто она такая, откуда и как попала на глухую ночную дорогу, вокруг которой по обе стороны долгими прогалинами тянутся заснеженные озимья, гаишникам удалось не сразу. Они отогревали ее, поили чаем, кормили холодными котлетами и, едва сдерживая слезы, смотрели, как вяло и безжизненно ест ребенок, как, уставившись на дорогу, водит остекленевшими глазами и каждый раз вздрагивает, когда приближаются огоньки фар.
Вызванный наряд милиции, поставленный в известность о пропаже ребенка, естественно, сразу же доставил девочку в Москву. Теперь она находится в Склифе, где лечат ее ожоги и обмороженные конечности.
— Но как же ей удалось? Они пытали ее? Зачем? — Леночка почувствовала, как кусок хлеба застрял в ее горле.
— Да нет, не пытали. Говорят, что не пытали. Связали просто. А руки она сама себе сожгла, когда над керосинкой веревку оплавляла Капрон в кожу въелся над пламенем… Выбралась в окошко и побежала. Шесть километров, представляешь? — Андрей горько усмехнулся, взял со стола отодвинутую Леночкой тарелку и принялся мыть ее слишком усердно и сосредоточенно, чтобы Леночка не смогла понять, что творится в его душе.
— Прости… — Оглушенная биением собственного сердца, она бросила салфетку, вскочила, уперлась лбом в его шею и замерла. — Прости, я виновата в том, что втянула тебя в эту… в эту… — Леночка так и не сумела подобрать необходимого эпитета, с ужасом посмотрела в глаза Андрею, когда он повернулся, и прошептала: — Но ты действительно был нужен мне. Очень. Понимаешь?
— Все позади.
— Все позади, — эхом отозвалась Леночка.
Все позади. Даже Фима, скользкий гад, взят под стражу. На сей раз ему не удастся отвертеться. Он влип в такое дерьмо, из которого сложно будет вылезли сухим и чистым.
С каждым днем Леночка становилась все спокойнее и веселее. После непродолжительного отпуска в пять дней, взятого за свой счет, каждый день приносил ей все больше и больше радости.
Во-первых, она узнала, что Андрей переводится из Воронежа в Москву. Отлетав после училища на «Як-40», пройдя переподготовку в Ульяновске и отслужив командиром корабля «Ту-134», он наконец-то стал командиром экипажа большого пассажирского лайнера «Ту-154» и теперь вплотную занялся покупкой дома. Только одно обстоятельство все еще беспокоило Леночку: она никак не решалась спросить у Андрея, где его семья. И есть ли вообще у него жена, дети? Что происходило в его жизни за прожитые тридцать пять лет? Почему он никогда не заговаривает с ней об их общем будущем? Каждый раз Леночка собиралась задать ему массу волнующих ее вопросов, но каждый раз что-то сдерживало ее. В его объятиях она терялась, забывала о самой себе, не то что о его отдаленной в пространстве и во времени жене. «Я люблю тебя», — говорил он, и этого Леночке было вполне достаточно, чтобы закрыть глаза и отдаться потоку сводящего с ума наслаждения.
Во-вторых, Наталья вышла замуж за Севку. Леночка не сводила глаз с ее подвенечного платья, обшитого воздушными кружевными воланами, приталенного, с пышными короткими рукавами и длинными, выше локтя, перчатками, обтягивающими изящную ручку. Наталья шла по красному ковру Дворца бракосочетаний, и ослепительная улыбка не покидала ее лица. Белые лилии, покоящиеся на широких листьях, лежали на ее согнутой в локте правой руке, освещая ее лицо. Легкий румянец на скулах творил чудеса, делая Наталью прелестной и юной. Севка смеялся, шутил, немного нервничал.