Потом, в дополнение ко всем этим художествам, появилась еще одна надпись уголечком, и Леночка догадалась, что это сделал ее одноклассник Мишка Шухаев: «Любовь до гроба — дураки оба!»
Тетя Нана, бывшая подруга матери, вынуждена была подтолкнуть Леночку сзади, чтобы она сдвинулась с места:
— Ну давай же, дурашка, смелее… — Улыбка тети Наны была вымученной, и Леночке стало не по себе. — Это теперь твой дом… Твое пристанище, — тетя Нана сглотнула ком, застрявший в горле.
— Я не хочу, — чуть слышно пролепетала Леночка. Глаза защипало, она почувствовала себя одинокой и разбитой, будто сожженной дотла.
Леночка смотрела влажными глазами в лицо женщины. Голова тети Наны была опущена, лицо бледным и усталым, а над ней, где-то вверху, тяжелое, как темное знамя, колыхалось холодное осеннее небо.
— Я знаю, — проговорила тетя Нана.
— Я не хочу, — снова повторила Леночка.
— Я знаю, — повторила Наина Федоровна и еще раз подтолкнула Леночку к порогу.
— Тетя Нана… Наночка, миленькая… — Леночка прижалась к мокрому пальто женщины, и горячие слезы обожгли ее щеки.
Тонкими пальчиками она ощупывала ткань, словно искала, за что бы зацепиться. По кровле звонко щелкали тяжеловесные капли. Каким долгим и страшным казалось Леночке каждое мгновение.
Леночка плакала, смотрела в лицо женщины, все еще пытающейся сквозь гримасу боли улыбаться, и протягивала к ней беспомощные ручонки в последней надежде.
— Я буду… — лепетала она, — у вас дочкой… Или… Или… служанкой… Я все умею — и полы мыть, и стирать, и яичницу жарить, вы же знаете! — Леночка после каждого произнесенного слова стискивала кулачки, чтобы не дай Бог не разрыдаться в голос. А слезы… Что слезы? — дождь.
Леночка крепилась изо всех своих детских силенок, испытывая танталовы муки и думая, что, может быть, все-таки сумеет уговорить тетю Нану не отдавать ее в детский дом, а взять к себе. Она ведь сильная и бесстрашная, она все умеет и может, она…
И вдруг рыдания, как бомба, взорвали Леночку изнутри. Она захлебнулась слезами, не в состоянии больше вымолвить ни слова, и только еще крепче прижалась к мокрому пальто женщины.
Кофе обжег губы. Ее передернуло, и, прежде чем альбом выпал из рук, Леночка увидела очередной снимок. У старой скамейки она, мама, тетя Нана и маленькая круглолицая жидковолосая девочка — Машка Запрядина.
Лена поочередно вглядывалась в каждое лицо, изображенное на фото, задержав взгляд на раскосых больших глазах Наины Федоровны.
Ее снова захлестнул темный водоворот воспоминаний.
— Леночка… — говорила тогда тетя Нана. Голос ее был тихим и срывался, так что приходилось напрягать слух до тех пор, пока она не присела на корточки. Лицо ее оказалось напротив Леночкиного лица. — Цыпленочек… Я бы с радостью, ты же знаешь! Но дядя Гера… — Лица рядом, но между ними непроницаемая стена. Слова хлесткие и болезненные, как удары плетки. — Когда ты вырастешь, ты поймешь, что… — Она замолчала, порывисто поднялась с корточек и крепко взяла Леночку за тонкую, сложенную лодочкой ладошку.
Ладошка была мокрой и холодной, она дрожала, как маленький рябиновый листочек.
Из страны воспоминаний Леночку вырвал телефонный звонок. Она вздрогнула. Ладонь все еще казалась ей детской ладошкой напуганной маленькой девочки, и сердечко ее трепетало.
— Лена! Я ведь знаю, что ты дома, — услышала она голос Севки. — Я знаю, что тебе очень тоскливо. Можешь не поднимать трубку. Я только хочу сказать тебе, что Наталья разговаривала с Андреем. Перезвони, если тебе вдруг захочется узнать об этом подробней… Ах да, чуть не забыл. Наталья будет сегодня у тебя к восьми вечера. — Автоответчик, передав Севкино сообщение, отключился.
Перестаньте, пожалуйста, перестаньте! Она вскинула полные слез глаза к потолку. Только она забывает о нем, как неизменно какая-то сила снова швыряет ее в злую пучину.
Часы отстукивали четверть двенадцатого. К двенадцати она должна быть в парикмахерской. Знакомый парикмахер Марка обещал ей сделать стильную стрижку. Стрижку с компьютерным подбором модели.
Наверное, она будет неотразима в своем подвенечном платье. Возможно, ей не очень до сих пор везло, но этот брак безусловно ее удача. Молодой состоятельный итальянский бизнесмен…