— А теперь спать, дочка, — сказал Александр Петрович. — Теперь спать.
Он подождал, пока она умылась и легла, вернулся в комнату, где еще сидела жена, и, ничего не сказав, поцеловал ее в голову, впервые близко увидев седые ниточки в каштановых волосах...
— Пожалуй, действительно, правильней — сельскохозяйственный институт... все-таки два ботаника будут рядом, — сказала Елизавета Георгиевна.
Позднее, проходя коридором, Александр Петрович приоткрыл дверь комнаты, в которой на застланном диване, по-детски свернувшись, спала дочь, люстру под потолком она забыла потушить, и он подошел ближе, посмотрел на ее спящее, полное умиротворенности лицо, рубашка на маленькой груди чуть колыхалась, и Юля, должно быть, почувствовала, что кто-то рядом, и улыбнулась во сне одними уголками губ.
А у себя на рабочем столе Александр Петрович нашел зеленый плоский камень, сразу же понял, откуда этот камень, и подержал его в руке: в камне была и Карелия, и Онежское озеро, и то, что оно вернуло ему из глубокой своей глубины.
Полковой оркестр
Все стало быстро, сел в этот похожий на обжитой возок «АН-2», и через часок в другом городе или в районном центре, если есть посадочная площадка, подрулит к деревянному зданию с гордым названием аэровокзала, а местные жители уже ждут посадки, у одной женщины выглядывает из корзинки красным глазом петух, везет внуку живность, и уже приспособилась доярка Аграфена Петровна или скотница Дарья Степановна к тому, чтобы летать по воздуху, быстрота и надежность, и коня кормить и запрягать не надо...
Сел и он, Березников, в этот воздушный возок, и через сорок минут был город Серебрянск, еще недавно именовавшийся районным центром, а в конце лётного поля стоял тот, к которому он летел, — Василий Гаврилович Сурмин, ныне полковник в отставке, ныне болельщик за благоустройство жизни хотя бы в маленьком Серебрянске. Но люди жили здесь такие же, как и в больших городах, с такими же трудами и заботами, с такими же любовью и надеждами, и правильно, что и не представишь себе всеобщей жизни без их Серебрянска, и мира на земле тоже не представишь себе без их Серебрянска.
А полчаса спустя сидели они рядом хоть и в стареньком, но старательном автобусе — некогда сослуживцы, некогда однополчане — полковник в отставке, ныне заведующий городской библиотекой имени Белинского, Сурмин, и он, бывший военный инженер, а ныне — гражданский инженер, Николай Петрович Березников, — сидели рядом, как в землянке когда-то, только не сотрясался над ними настил от рвущихся поблизости снарядов, а тихо и мирно жил в мире книг Белинский, советовал и другим жить тихо и мирно.
— Ну, как ты, Василий Гаврилович? — спросил Березников. — Я к тебе лет пятнадцать собирался, наверно и еще несколько годиков прособирался бы, если бы не начали строить новый железнодорожный мост через Синявку, а я, как ты знаешь, мостовик. Сел в самолет, через сорок минут у твоих полковничьих ног, а завтра через сорок минут снова Синявка, хоть и не такая большая река, но все же мост через нее в четыре пролета.
И оба пытливо оглядели друг друга: для самого себя человек незаметно меняется, а в зеркало мужчины глядятся, лишь когда бреются, и видят только свой подбородок и верхнюю губу, а если носят бороду, то и вовсе ничего не видят, сидят задрав голову, а бороду подстрижет парикмахер.
— Живу толково, в общем, — сказал Сурмин. — До войны я преподавателем истории был, так что книги всегда рядом со мной существовали, и, когда предложили мне библиотекой заведовать, я решил, что дело это по мне, и не ошибся. Теперь в Серебрянске уже своя индустрия есть, гвоздильный завод, первая очередь ткацкой фабрики пущена... на старых географических картах Серебрянска не сыщешь, а ныне в числе городов. И вот над чем нередко задумаешься: что это за понятие — малые дела? В войну случалось за высотку драться, какую и на полукилометровке не найдешь, и что́ такое в огромном движении войны — высотка или балочка? Однако, если вместе сложить все эти высотки да балочки, пожалуй, до памятника русским воинам в Трептове доберешься.
— Мостовую ферму тоже не сразу склепаешь, — сказал Березников.
— То-то и оно. Возьмем наш Серебрянск: что он со своими двенадцатью тысячами жителей в масштабах страны? Однако, когда переименовали его в город, пришла ко мне одна жительница — как же теперь ее маленькие дети именоваться будут: серебряне или серебрянцы? А это уже своего рода гордость — откуда ты родом, и всегда мне обидно, когда снисходительно говорят о малых делах, но какие же большие дела возможны без предварительных малых?