— Стараемся, мама, — сказал Тихон скромно, — в твою честь стараемся.
— Да ладно обо мне. Мне о вас послушать хочется. Я, между прочим, все твои красивые открыточки берегу, Саша.
А открытки к каждому празднику Александр посылал и вправду красивые, с видом Черного моря в шторм или штиль. И только третий сын — Николай — не смог приехать, прислал из Новосибирска телеграмму: «Поздравляю от сердца», а перед этим пришла от него посылка — собственноручно изготовленная им тяпка для огорода с красной полированной ручкой, вместе с тяпкой была и хорошая вязаная кофточка, выбирала жена Николая — Стеша, работавшая в типографии линотиписткой, а их дочка Клавденька только начала ходить в школу, но было и от нее поздравление, выводила старательно еще неподатливые буквы.
Александру дали кратковременный отпуск, а у Тихона шли занятия в школе, и оба смогли пожить у матери только один день.
— Я специально лампу для тебя смастерил... ты вяжешь, я вроде прожектора сделал, прямо на твое вязанье будет светить, — сказал Александр.
И он укрепил возле ее обычного места лампу, может и не такую уж красивую, но он сам смастерил ее, Александр, и красивее лампы, сделанной сыном, не может быть.
— Мне теперь, по моему возрасту, только и вязать, да еще на огороде покопаться, так что и твоя лампа, и тяпка Николая по самой моей надобности... вот так-то, мои деточки, — вздохнула Анна Гавриловна.
А Тихон смастерить ничего не мог, сказал лишь:
— Недавно сочинение на тему «Наша женщина в войну» задал, это и тебя касается.
И они провели весь вечер в воспоминаниях о том, что́ было в их жизни, и уже наутро стал надевать Александр свою морскую шинель, был, видимо, в мыслях о службе, а Тихон стоял в пальтеце и кепочке, сельский учитель, и, наверно, старательно писали школьники сочинение на заданную тему, хотя только слыхом слыхали, какой была женщина в войну.
— Что же теперь — неужели только к моему семидесятилетию подгадаете приехать снова? — спросила Анна Гавриловна. — Могу и не дожить, не даю твердого обязательства.
— Доживешь и без обязательства, — сказал Александр. — Я к тебе в свой отпуск приеду... хотел было в Ленинграде побывать, у меня там хорошие товарищи по морскому училищу, но к тебе приеду.
— Приезжай, Сашенька... в нашей Ряшенке рыбу половишь, мальчики то и дело полные ведрышки окуньков несут. И удочки твои целы у меня.
— Неужели целы? — подивился Александр.
— У меня все ваши игрушечки целы... и картиночки твои целы, Тиша, которые ты из журналов вырезал.
И она принесла коробку с вырезанными картинками, потом показала и аккуратно перевязанные деревенские удочки с поплавком из бутылочной пробки, и Александр только покачал головой:
— Все мои самоделки сберегла, жалко, Николай не приехал, мы с ним в свое время на пару рыбой тебя обеспечивали, — а рыбой именовались несколько скрючившихся на сковородке плотвичек. — Напишу Николаю письмо, как в этот раз без него половил.
— Напиши, правда, — оживилась Анна Гавриловна, — ведь он душой с нами все-таки был.
На этот раз из колхоза пришел вездеход, как и пообещал директор, а Александра только до станции довезти, сядет в поезд, обратный билет на самолет у него есть, из Москвы три часа лететь, так что к вечеру уже будет на море.
— Я теперь утешилась, мне больше ничего и не надо, — сказала Анна Гавриловна.
— Как это ничего не надо? Ты с тем живи, что тебе все на свете надо! — наставил Александр строго.
И она поверила ему, Анна Гавриловна, что ей и впрямь все на свете надо, и пожить еще надо, и повидать своих детей счастливыми, все-таки для счастья она растила их...
Соседки Прасковья Егоровна и Устинья Семеновна помогли после отъезда сыновей прибрать в доме, а Устинья Семеновна осталась вязать с ней, и Анна Гавриловна зажгла лампу, сделанную сыном, чтобы большой пучок света лег на их вязанье.
— Авось твой старший поделится с нами своим морем, — сказала Устинья Семеновна. — Мы — на лодочке, нам много не надо, а все-таки оно и наше с тобой до самого края — море.
И хотя как-то загадочно сказала это Устинья Семеновна, Анна Гавриловна поняла ее.
— Зачем же на лодочке... для нас с тобой и на корабле найдется место, — ответила она, подумав при этом, что как же — пустит он ее на лодочке, Саша, если сам стоит на своем военном корабле!