— По сыну или по дочери внучка? — спросила Ариадна Романовна.
— По сыну, — ответил Георгий Леонидович коротко.
— И надо же... пошли погулять, а она под жасмином. Такие находки не часто встречаются.
— А как ваш дом называется? — спросила девочка.
— Дом ветеранов сцены, — ответила Вера Демидовна. — Ты знаешь, что такое ветеран?
— Да, — сказала девочка уверенно, — это кто зверушек лечит.
— Ну, не совсем так, но суть не в этом. Если как-нибудь еще побываешь в Москве, непременно приходи к нам.
— Придет, — пообещал Георгий Леонидович, — придет, она наш адрес теперь знает. А там, смотришь, и вправду научимся зверушек лечить.
Обедали за общим столом, а учтивый, с уголком белого платочка из карманчика, актер Стрелецкий от компота отказался:
— У меня молочные зубы не в порядке, избегаю есть сладкое, — и пододвинул свою мисочку девочке, а Вера Демидовна и Ариадна Романовна подложили в мисочку по сливе.
После обеда Георгий Леонидович предложил отдохнуть на скамейке в саду, а когда сели, сказал вдруг:
— Туфельки-то у вас совсем поизносились в Крыму... заглянем в один магазин поблизости, потопаем немножко.
И они потопали немножко, а в универмаге продавщица была, должно быть, знакомая, потому что Георгий Леонидович сказал ей:
— Какие-нибудь босоножки, Ниночка, для этой прелестницы.
Продавщица расположенно ответила: «Сейчас поищем», и такие нашлись славные белые босоножки с красными пуговками.
— Ты их сразу и надень, а старые тебе завернут, — сказал Георгий Леонидович.
И девочка надела босоножки, шла обратно, держа деда за руку, заглядывала ему в глаза и, кажется, уже любила его немножко, так смешно придумал, будто шмель пощекотал ей нос.
— Вы приезжайте к нам, дедушка, — любезно предложила она. — Папа на моторной лодке покатает вас.
— Соблазнительно, — вздохнул Георгий Леонидоич, — давно не катался на моторной лодке!
Вернувшись, Евгения Андреевна сразу заметила новые босоножки, покачала головой: «Расточитель наш дед», и Георгий Леонидович не возразил мысленно: «Какой же я вам дед?», а, проводив их вскоре до ворот парка, постоял еще минуту и как-то потерянно для самого себя смотрел им вслед...
Вечером показывали телефильм «Лунный камень», и, когда Георгий Леонидович вошел в зал, на диване уже сидела, как обычно, с вязаньем в руках Вера Демидовна, а потом массивно, заслонив на миг экран, прошла Ариадна Романовна, — и хотя все шло своим порядком, чего-то, однако, не хватало, и Георгию Леонидовичу казалось, что не только ему одному не хватает...
— Уехала внучка? — спросила Ариадна Романовна.
— Уехала. Поезд в девять тридцать отходит.
Это значило, что как раз в ту минуту, когда начнется передача, поезд отойдет от перрона Павелецкого вокзала.
А позднее, при открытом окне в своей комнате, Георгий Леонидович перед сном послушал сад. Какая-то пичуга закопошилась вдруг на дереве, сонно пробормотала что-то и затихла, жасмин уже давно отцвел, а осенние цветы без запаха... однако и у них есть свой запах, нужно только уловить его, как многое нужно уловить и в том, что́ было в жизни когда-то, и хоть и давно ушло, но все-таки было.
Словесник
В серый апрельский денек, еще только набухающий весной, Вечеслов — а если полностью Алексей Алексеевич Вечеслов, прежде учитель русского языка, а ныне человек тех лет, когда уже не распоряжаешься своими годами, а они распоряжаются тобой, — по возникшей вдруг душевной потребности решил навестить своего бывшего любимого ученика, сейчас удачливого молодого ученого, только недавно защитившего докторскую диссертацию, Александра Никольского.
Алексей Алексеевич доехал в метро до неведомого ему района Беляево и пошел по улицам, на которых многие здания только строились. Он шел, подслеповато вглядываясь в номера домов, высокий и худой, в черной шляпе, которую уже лет десять назад нужно было сменить, с седой бородкой клинышком, какую уже почти никто не носит, а если некоторые молодые люди и отпускают бороды, то широкие, патриаршие или боярские...
Алексей Алексеевич не поделился с женой, что хочет навестить своего бывшего ученика, она боялась отпускать его одного даже на ближний рынок, так плохо он видит, сказал, что зайдет лишь в редакцию журнала «Семья и школа» справиться о своей посланной свыше месяца назад статье на педагогическую тему.
Он нашел нужный дом, по-современному холодно блистающий стеклами, постоял в подъезде возле лифтов, не очень-то зная их нынешний нрав, дождался попутчицы — пожилой женщины с хозяйственной сумкой, — и лифт бесшумно пополз кверху, сам учтиво раздвинув на шестом этаже свои створки.