– А у меня и есть творческий кризис! – пожаловался Вингер. – После того, как тебе мое стихотворение не понравилось.
– Ну, извини. Не хотел обидеть.
– Забудь, ты был прав.
– Почему забудь, если я прав?
– Вот поэтому и забудь! Не люблю, когда строят надменные лица!
– Про надменные лица хорошо сказал, – заметил Толя. – Поэтично!
– Серьезно? – обрадовался Вингер.
– Ага.
– Может, я снова смогу…
Вингер отполз в угол и сел там, беззвучно шевеля губами.
Толя посмотрел на Соломона, сидящего напротив.
– Что ты думаешь делать дальше? – спросил он.
– А что? – уточнил бригадир.
– Дон Ган, вот что. Надо уничтожать его.
– Даже не знаю, – сказал Соломон, подумав. – Шансы у нас, мягко говоря, невелики. Народ против него не поднимется – это уж точно. Самим действовать? А как? Что мы можем сделать?
– Я думал, у тебя идеи есть.
– Нет, у меня нету.
– Надо устроить диверсию! – предложил Вотзехелл.
– Это какую же? – спросил Сол. – Разобьем любимую вазу его мамочки?
– Если мы сможем это сделать, значит, мы уже внутри крепости, – резонно заметил Вотзехелл. – А вообще, вы, часом, не рехнулись, на глазах у Гановских прихвостней обсуждать такие вещи?
– И вправду! – спохватился Соломон.
И снова наступило молчание. Вскоре заснули все те, кто держался раньше. Бодрствовали только вооруженные бандиты, но ребята слишком устали, чтобы ждать от них угрозы.
Тем временем в небесных чертогах происходил следующий диалог:
– Скажи мне, ангел, ты дурак?
– Нет, никак нет!
– Я тебе что сказал сделать?
– Дать Веронике понять, что с Анатолием все в порядке, и что он делает хорошее дело.
– А ты что сделал?
– Я не пил!!!
– Какого нечистого ты потащил туда артефакт?
– Ну, Вы же сами сказали…
– Я сказал успокоить, а не показать правду!
– Ну, так…
– Ну, так теперь она в этом мире! Ты ведь забыл, что чаша – еще и примитивный телепорт?
– Забыл…
– Ничего, не расстраивайся! Девочке сейчас хуже, чем тебе! Вкупе с этим жертвоприношением… Хорошо, что на нас эту энергию не повесят!
– Она выживет?
– Я наслал на нее магический сон, но долго она не проспит. Не позднее сегодняшней ночи должна проснуться. Молодой, сильный организм. Если они не успеют…
– Все будет в порядке!
– Как всегда, да?
Мистер высадил их у самого поля. За несколько километров до него пустыня и впрямь обрела относительно канонический вид – с песками, но без кактусов. Как и обещал, Мистер дал им вдосталь патронов и трех своих суровых ребят.
– Ну, не пропадайте! – напутствовал их Мистер.
– Не пропадем! – заверил его Толя.
Грузовик сорвался с места и помчался в сторону цивилизации. Все двенадцать борцов за справедливость синхронно повернулись в сторону троих рекрутов. Ребята почувствовали себя неуютно. Особенно им не нравился Вотзефак, весь облик которого так и говорил: «Щас будет страшно!»
– Как вас зовут? – грозно спросил Соломон.
– Отсос!
– Подсос!
– Арахис! Ударение на последний слог.
– Любопытно! – заметил Толя. – Вкупе с Бобиком – вообще замечательно!
– В смысле? – спросил Соломон.
– В смысле, Отсос, Подсос, Арахис и Доберман.
Некоторые, отдельно развитые личности, как Вингер и Синеман, засмеялись. Мишут тоже улыбнулся. Остальные шутку не оценили.
– Я думал, мы куда-то торопимся, – хмуро сказал Отсос.
– Да, конечно! – спохватился Соломон. – Чего встали? Пошли давай!
Поле выглядело замечательно. На фоне унылых пустынных пейзажей – огромная зеленая площадь. Здесь росла сочная трава, папоротник, встречались кусты шиповника, боярышника.
– Говорят, это единственное место, не задетое бомбежкой, – сообщил Вотзефак.
– А когда будут цветы? – спросила Рели.
– Вскоре. Там еще квиттеры будут, но я надеюсь, что раньше ночи они не появятся.
– А как мы будем искать середину? – спросил Толя.
– Сейчас прикинем, – вмешался Соломон. – Значит, вон там река, но до нее далеко. А за ней почти сразу пустыня. С той стороны – неизвестность.
– Там руины замка, – вмешался Подсос.
– Какого замка? – удивился Соломон.
– Замка того принца, который жену искал. Отец после его смерти начал сходить с ума и объявил войну дону.
– Нынешнему? – уточнил Толя.
– Нет, конечно! Его предку. Дон шутку не понял, король облажался. К тому же дон мстил за Кула – он был его лучшим человеком.