Агния Барто.
Всех заек на свете бросают хозяйки,
Хозяйки ведь быстро растут.
И что остаётся разлюбленным зайкам?
Сидят и хозяюшек ждут.
А вдруг они вспомнят, а вдруг не забыли,
Не разлюбили — а вдруг!
Надеются, ждут, покрываются пылью…
Теперь только пыль зайкин друг.
Троллизм-торквемадизм
1. Сонет торквемадный
Мой товарищ Торквемада —
Предобрейшая душа.
Он из всех концепций ада
Принял ту, что хороша.
Там всё просто: эмпиреи
Рая — только для него.
Остальным же, без затеи —
Ада злое естество.
Два пути: ему и прочим, —
Зори дня и темень ночи
Он прихватизировал.
Дантовское многокружье
Он с наивным прямодушьем
Сминимализировал.
2.
Трудно управиться
С тонной валежника,
Коей собрались мы
Грешников жечь.
На каждого праведника —
Тысячи грешников.
Эх, позабавимся!..
Словесно сиречь…
* * *
В грустных мыслях о Страшном суде
Ощущается неуют.
Подскажите, пожалуйста, где
Индульгенции раздают?
@morning_swellow с благодарностью
за данную мысль
Ох, хлеб и зрелища будут желанны всегда,
И эти желания — тоже из категории вечных.
Даже занимая в вечных самолётах места,
Направляясь в вечную Касабланку или ещё куда,
Жаждать народ будет хлеба и зрелищ беспечных.
Не помогут ни светлые радости, ни яркая красота.
Схема счастья известна тысячелетия и проста:
Зрелища, хлеб, рабы… и пара заводиков свечных.
* * *
Я на качелях. Небо, сосны
То вниз летят, то вверх взлетают.
Стишок какой-то несерьёзный
Мой мозг из строчек собирает.
Рифмуются прохлада ночи,
Молчанье звёзд, сомненья ветра…
Как будто был уполномочен
Я Кем-то, Кто всесилен очень,
Метафорами сыпать щедро
И собирать искринки мыслей
В опалоцветные созвездья,
Неся их, словно в коромысле,
С блаженной, но благою вестью.
Но, постепенно замирая,
Утихомирились качели,
И вся восторженность благая,
Некрепкая, полусырая,
Исчезла, как снега в апреле.
И рифмы напрочь улетели.
* * *
Ананасы и рябчики с водкой в кафе,
Ананасы в шампанском ли
Не предложат испить Маяковский В.
И гордец Северянин И.
На дорогу не выйду, как Лермонтов М.
Как Руслан у Пушкина А.
Не взлечу к небесам над своим бытием,
Не по статусу мне небеса.
Не смогу, словно Гиппиус З., изливать,
Рифмовать, как Асадов Э.
Только радость творить и слова рифмовать
Хороша сама по себе.
* * *
Ты могла бы со мной говорить лишь гекза́метром ровным,
Вместо матов-блинов обезличивать спичи цезурой,
Даже больше: «отнюдь» говорить с предыханьем альковным,
Водку пить, отставляя мизинчик изящно и выглядя дурой.
Ты в дорийском хитоне могла бы по дому слоняться устало,
Закрутив свои волосы в хитро-безумной прическе гетеры,
Но «отнюдей» и водки с отставленным пальчиком мало,
Чтобы Та́ис Афинской постичь политес и манеры.
Перевод с английского. Уильям Строд. На жизнь человека
Что наша жизнь? Игра страстей, котёл,
И наша радость — ноты разобщенья
Из чрева матери, из ульев сонных пчёл,
Из крошечных комедий безвременья:
Земля — театр, небесный театрал,
Скучая, бдит, кто бьётся, кто торгует.
Могила скроет нас от солнечных зерцал —
Игра ничьей закончится впустую.
* * *
Прекрасен и неуловим
Небесный Иерусалим,
Блистает горним хрусталём,
Пылает трепетным огнём.
Мой путь к нему и кос и крив,
Но я иду, пока я жив,
Хоть он далёк и невидим,
Небесный Иерусалим.
* * *
Легко не знать, что будет завтра,
Не видеть точек бифуркаций.
Овсянку с фруктами на завтрак
Есть до овсяночных мутаций.
А антропологи вещают
(И Дробышевский подтвердит то):
Мозг человеческий теряет
Брутто-размеры-габариты.
Не говоря о предках наших,
Мозг даже у неандертальцев
Побольше был, чем есть — у кашей
Себя харчующих страдальцев.