И кризис общества — это, конечно, кризис организованной религии. Религия более не оказывается действительной системой героизма, поэтому молодёжь её презирает. Если традиционная культура дискредитируется как героическая, то Церковь, которая поддерживает эту культуру, автоматически дискредитирует себя. Если Церковь, с другой стороны, решит настаивать на своём особом героизме, она может обнаружить, что в ключевых моментах вынуждена работать против культуры, вербовать молодежь в качестве антигероев к образу жизни общества, в котором они живут. Это дилемма религии в наше время.
Заключение
В этом кратком введении я попытался предположить, что проблема героизма — центральна в человеческой жизни, что она проникает в человеческую природу глубже, чем что-либо ещё, так как основана на организменном нарциссизме и на потребности ребёнка в чувстве собственного достоинства как условии его жизни. Само общество — кодифицированная система героизма, а это означает, что каждое общество во всём мире — это живой миф о значимости человеческой жизни, непокорное произведение смысла. Таким образом, каждое общество становится «религией» независимо от того, считает оно так или нет. Советская «религия» и маоистская «религия» столь же религиозны, как и научная и потребительская «религия», как бы они ни старались замаскироваться, пытаясь исторгнуть из себя религиозные и духовные смыслы. Как мы увидим дальше, именно Отто Ранк показал эту религиозную природу всего человеческого культурного творения с психологической точки зрения; а совсем недавно идея была возрождена Норманом О. Брауном в произведении «Жизнь против смерти» и Робертом Джей Лифтоном в его «Революционном бессмертии». Если мы принимаем эти суждения, то должны признать, что имеем дело со всеобщей человеческой проблемой, и мы должны быть готовы исследовать её настолько честно, насколько это возможно, чтобы испытать потрясение от саморазоблачения человека, насколько нам позволит это его лучшая мысль. Давайте возьмём эту мысль у Кьеркегора и рассмотрим с позиций Фрейда, чтобы увидеть, куда этот анализ последних 150 лет нас приведёт. Если бы проникновенная честность нескольких книг могла моментально изменить мир, тогда пять упомянутых авторов уже потрясли бы нации до их оснований. Но поскольку все ведут себя так, словно жизненно важные истины о человеке всё ещё не существуют, по-прежнему необходимо прибавить ещё массы на весы человеческого саморазоблачения. Двадцать пять столетий мы надеялись и верили: если бы человечество могло открыть себе само себя, смогло бы узнать свои собственные заветные мотивы, то тогда оно каким-то образом изменило бы баланс вещей в свою пользу.
Часть I
Глубинная психология героизма
Мы пьём не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью
Омар Хайям
Глава вторая
Не следует ли нам признать, что мы, с нашим культурным отношением к смерти, психологически жили выше, чем нам положено, и должны поскорее повернуть обратно, смириться с истиной? Не лучше ли было бы вернуть смерти в действительности и в наших мыслях то место, которое ей принадлежит, и понемногу извлечь на свет наше бессознательное отношение к смерти, которое до сих пор мы так тщательно подавляли? Вряд ли такой взгляд можно будет счесть большим достижением, скорее шагом назад… но у него есть неотъемлемое достоинство — в бόльшей степени учитывать истинное положение вещей
Зигмунд Фрейд
Террор смерти
Первое, что мы должны сделать с героизмом, — это обнажить его изнанку, показать, что придает человеческому героизму его специфическую природу и импульс. В этой связи привлечём к рассуждению одно из величайших повторных открытий современной мысли: из всех мотивов, что движут человеком, один из главных — его ужас перед смертью. После Дарвина проблема смерти вышла на первый план как проблема эволюции, и многие мыслители сразу осознали, что это серьёзная психологическая проблема для человека. Они тоже очень быстро поняли, что такое настоящий героизм, как об этом писал Шалер на рубеже веков: «Героизм — это прежде всего рефлекс ужаса [перед] смертью». Мы больше всего восхищаемся смелостью встретить смерть. Мы отдаём такой отваге наше высшее и самое постоянное поклонение. Она глубоко трогает наши сердца, так как мы сомневаемся, насколько храбрыми были бы мы сами. Когда мы видим человека, мужественно стоящего перед лицом его собственного исчезновения, мы репетируем величайшую победу, которую только можем себе представить. И поэтому герой был центром человеческой чести и признания со времён, вероятно, начала человеческой эволюции. Но даже до этого наши предки-приматы трепетали перед теми, кто был особенно могуч и мужественен и игнорировали тех, кто был труслив. Человек возвысил животную храбрость до культа.