Вот почему люди переживают психотические эпизоды[17], когда подавление больше не срабатывает, когда дальнейший импульс активности больше невозможен. Кроме того, крестьянский менталитет гораздо менее романтичен, чем мог бы представить нам Монтень. Невозмутимость крестьянина обычно берёт начало в образе жизни, где есть элементы настоящего безумия, который потому-то и защищает его: скрытый поток постоянной ненависти и горечи, выражающийся в междоусобицах, издевательствах, ссорах и семейных склоках, низменном менталитете, самоуничижении, суевериях, навязчивом контроле повседневной жизни, строгом авторитаризме и так далее. Как гласит название недавнего эссе Джозефа Лопреато, «Хотели бы вы быть крестьянином?».
Мы затронем и ещё один значимый феномен, в котором сложный символ смерти преобразовывается и преодолевается человеком, веру в бессмертие, продление своего бытия в вечность. На этом этапе мы пока можем просто заключить, что существует множество способов, с помощью которых подавление успокаивает тревожное человеческое животное, так что ему больше нет необходимости волноваться.
Я думаю, что мы примирили две наши расходящиеся точки зрения по поводу страха смерти. Позиция «внешнего воздействия» и позиция «врождённости» — обе части одной картины. Они естественным образом сливаются друг с другом. Всё зависит от того, под каким углом вы смотрите на картину — со стороны маскировки и трансформации страха смерти или со стороны его кажущегося отсутствия. Я признаю, с чувством научного беспокойства, что какой бы угол вы ни использовали, вы не постигнете истинного страха смерти, и потому я неохотно соглашаюсь с Чороном, что этот спор, вероятно, никогда не будет полностью окончен. Тем не менее из него можно вывести важное заключение: существуют различные образы человека, из которых он может достать и выбрать нужный.
С одной стороны, мы видим человеческое животное, которое отчасти мертвό для мира, которое наиболее «величаво», когда проявляет некоторую беспечность к собственной судьбе, когда оно позволяет потоку нести себя по жизни; которое наиболее «свободно», когда живёт в безопасной зависимости от сил вокруг него, когда оно меньше всего одержимо собой. С другой стороны, мы имеем образ человеческого животного, слишком чувствительного к миру, которое не может ему сопротивляться, вынужденное опираться на свои собственные скудные силы и которое, по-видимому, меньше всего свободно в движении и действиях, наименее владеет собой и находится в наименее достойном положении. Какой именно образ мы выберем, во многом зависит от нас самих. В таком случае давайте исследовать и развивать эти образы, чтобы увидеть, что они нам открывают.
Глава третья
От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего — страшное расстояние