Пол Роазен, писавший о «Легенда о Фрейде», хорошо заметил, что любой писатель, на исправление чьих ошибок ушло так много времени, — это значимая фигура в интеллектуальной истории. Однако все это очень любопытно, поскольку Адлер, Юнг и Ранк очень рано исправили большинство фундаментальных ошибок Фрейда. Вопрос для историка скорее состоит в том, что было в самой природе психоаналитического движения, в самих идеях, в публике и в научном сознании, которые так игнорировали или отделяли эти исправления от основного движения кумулятивной научной мысли.
Даже книга широкого масштаба должна быть очень избирательной в отношении того, что она выбирает из удушающей горы истин. Многие значащие мыслители упоминаются только мимоходом. Например, читатель может задаться вопросом, почему я так сильно опираюсь на Ранка и почти не упоминаю Юнга в книге, основная цель которой — завершение психоанализа в отношении религии. Одна из причин заключается в том, что Юнг — выдающийся научный деятель и имеет много качественных интерпретаторов, в то время как Ранк едва ли известен, и вряд ли кто-нибудь готов говорить от его лица. Другая причина заключается в том, что, хотя мысль Ранка трудна для понимания, она всегда верна в отношении центральных проблем, тогда как мысль Юнга — нет, и значительная её часть блуждает в ненужном эзотеризме, в результате чего он часто скрывает с одной стороны то, что раскрывает с другой. Я не могу увидеть, каким образом все написанные им тома об алхимии добавляют хоть немного веса его психоаналитическому прозрению.
Множеством прозрений в отношении человеческой природы я обязан обмену мнениями с Мари Беккер, чья чуткость и одновременно реализм в этих вопросах встречаются очень редко. Я хочу поблагодарить (с обычными оговорками) Пола Роазена за переработку шестой главы с точки зрения его непревзойдённого понимания Фрейда. Роберт Н. Беллах прочитал всю рукопись, и я очень благодарен ему за общую критику и конкретные предложения. Те из них, на которые я смог повлиять, определенно улучшили книгу. Что касается остальных, боюсь, они ставят передо мной более масштабную и долгосрочную задачу — изменить себя.
Глава первая
Человеческая природа и героизм
В такие времена, как наше, существует сильное искушение выработать концепции, которые помогли бы людям понять их дуализм, двойственность. Существует стремление к жизнеутверждающим идеям, к упрощению ненужной интеллектуальной сложности. Иногда это приводит к большой лжи, что снимает напряжённость и облегчает продвижение действий, используя только те рационализации[10], в которых люди нуждаются. Но это способствует и медленному проявлению истины, которая помогает людям понять, что же с ними происходит. Указывает им, где на самом деле у них проблемы.
Одна из таких давно известных жизненно важных истин — идея героизма. Но в «нормальные» научные времена мы никогда не задумаемся над тем, чтобы извлечь из этой идеи много пользы, демонстрировать её или использовать в качестве центральной концепции. Тем не менее, общественный разум всегда понимал, насколько это важно. Как заметил Уильям Джеймс, освещавший практически всё на рубеже веков: общий инстинкт человечества в отношении реальности... всегда относился к миру, по сути, как к театру героизма. Это знали философы всех возрастов, в том числе в нашей культуре — особенно Эмерсон и Ницше. И именно поэтому мы до сих пор восхищаемся ими. Нам нравится, когда нам напоминают, что наше центральное призвание, наша главная задача на этой планете — героическая[11].
Один из взглядов на всё развитие социальной науки, начиная с Маркса, и на психологию, начиная с Фрейда, — оно представляет собой обширную детализацию и разъяснение проблемы человеческого героизма. Эта точка зрения задает тон серьезности нашей дискуссии. Теперь у нас есть научная основа для истинного понимания природы героизма и его места в человеческой жизни. Если «общий для человечества инстинкт реальности» верен, мы достигли знаменательного подвига в научном раскрытии сути этой реальности.