— Свет в окошке не горит. Возможно, ее дома нет? — предположил детектив.
— А она в другой части дома может находиться, — пояснил Юрий. — Да и уезжать ей, как я понял, некуда. Дети ее не слишком балуют вниманием.
— И что теперь делать? — спросила Оксана.
— Она часто дверь оставляла незапертой… Но я боюсь ее напугать.
Алексей с Оксаной подошли, держа в руках по две сумки, у детектива под мышкой была еще большая коробка с елкой.
— Ну давайте тихонечко, — произнес Шаталов приоткрыл дверь. — Мария Тихоновна! — закричал он. — Это я, Юра! Ну, Миша, в смысле! Принимайте гостей!
И они все вместе ввалились в комнату.
В доме было ужасно холодно. Печь не топилась, свет не горел. Они с трудом разглядели в зыбком лунно-снежном свете, сочившемся в окно, Марию Тихоновну. Она сидела у стола. Перед ней стояли две банки консервов, вроде бы одна со шпротами, плоская, другая круглая, с сайрой. Рядом лежала половина буханки черного хлеба, совершенно высохшая, это было понятно даже в полутьме. Кажется, на корке даже выступил белесый налет. А сама старушка, похоже, спала сидя.
— Мария Тихоновна, дорогая моя, — Юрий легонько тронул ее за плечо, — я обещал вас навестить. И — вот, приехал!
Он легонько повернул женщину к себе, та накренилась и начала падать на Юру. Тот крепко схватил ее за плечи.
— Мамочки, — охнула Оксана, — она мертва! Алексей подошел, собрался проверить пульс, но, ощутив холод кожи, бережно положил руку женщины на стол. Трупное окоченение почти прошло, — значит, дня два-три тому назад скончалась бабушка. К счастью, запах еще не появился — неудивительно, учитывая низкую температуру в доме.
Делиться этими подробностями с Шаталовыми он не стал.
— Эх, Мария Тихоновна, не дождалась ты меня! — с горечью произнес Юра.
Оксана позвонила в больницу, — там знают, кто должен заниматься подобными случаями. Юра нашел две избы, над крышами которых курился дымок, постучал. Рассказал соседям о смерти Марии Тихоновны, дал денег на похороны, попросил сообщить родственникам. И выяснил, где тут местное кладбище, чтобы, когда сойдет снег, положить на могилу цветы. дом Шаталовых они вернулись в полном молчании. Алексей помог донести непригодившиеся сумки с деликатесами, выпил кофе, любезно предложенный Оксаной, и откланялся. Пора было ехать медицинскому центру.
Доктора Збруева Кис отловил по дороге к автостоянке медицинского центра. Фонари хорошо освещали улицы, и все же, не будь доктор столь худощавым, с глубокими вертикальными морщинами, прочертившими его узкое лицо, детектив мог бы его упустить. Зима, все в шапках, особо не разглядишь, что там, под меховым козырьком. Но это лицо легко было опознать даже в тени и полумраке.
— Доктор Збруев? — шагнул к нему детектив. Тот от неожиданности отпрянул.
— Кто вы?
— Меня зовут Алексей Андреевич. — Полностью представляться Кис не намеревался: а ну как побежит доктор мэру докладывать. Это совсем лишнее, рассудил он. — Вы навещали Юлю Шаталову в конце сентября, не так ли? Юлию Шаталову, шахматистку, — освежил он в памяти врача это имя на случай, если тот уже забыл: пациентов у него тьма-тьмущая, немудрено.
— Какое вам дело?
— Вас направил к ней на дом мэр, господин Бобырев.
— И что с того? — теперь доктор смотрел на него прямо, даже с вызовом. — Да, мэр меня попросил. К этой девушке отношение особое, она честь города, чемпионка, и детей самого мэра обучает шахматам.
Похоже, об исчезновении Юли он не знал, говорил о ней в настоящем времени, хотя Юля вот уже два месяца как никого не обучает шахматному искусству. Да и откуда ему узнать? Мэру незачем было информировать доктора, с какой стати?
Тем лучше. Сейчас нанесем удар, не мешкая.
— Я вот пытаюсь понять, — задумчиво, слегка растягивая слова, произнес Кис, глядя куда-то сторону, — почему Юля сбежала из дома сразу после вашего визита?
Это был маленький блеф: Юля сбежала только через два дня. Но поскольку Збруев об этом не знал, то ложь проглотил. И сейчас должен почувствовать себя неуютно. Если он хоть как-то замешан в деле… Да какое «если» — мэр ведь не случайно послал его к девушке! Пить дать, у доктора было к ней поручение.
Выдержав пару секунд, детектив резко повернул голову и посмотрел Збруеву в глаза.
Это был один из его любимых приемов: когда на собеседника не смотришь, он меньше контролирует свое лицо, чем под твоим взглядом. И когда ты внезапно повернешься к нему, то наверняка застанешь врасплох.