Терентьев сосредоточенно ел, слушая Александру. Но похоже, столь же сосредоточенно внимал ее словам. Когда журналистка закончила, он помолчал, затем обвел глазами присутствующих и поднял стопку с водкой.
— Разделаем его под орех! Я все организую. У нас свои люди везде внедрены, так что стоит лишь дать свисток — и паровоз тронется, чу-чу, чу-чу!
Он засмеялся и потянулся чокаться.
— А что там девочка эта собралась делать? Аудио-видео, каким образом?
— Мы точно не знаем пока, но думаем, что она намерена обзавестись шпионской техникой. Типа мини-камеры в пуговице.
— Ишь, шустрая.
— Она защищает не только свою честь — она хочет наказать Бобырева за все зло, которое он причинил ее семье. Он ей, шестнадцатилетней девочке, мстил за отказ с ним заниматься сексом…
И Александра рассказала о сфабрикованном обвинении против Юрия, о гибели Антоши. Кисанов иногда дополнял ее.
— Хотите, скажу правду? — посмотрел на них Терентьев.
На такой вопрос можно было дать только утвердительный ответ.
— Разумеется, — ответил Алексей.
— Что бабы под начальство ложатся, это в порядке вещей, возле фигур власти всегда крутятся бабы, готовые снять трусы в любой момент.
— Погодите, Сергей Владимирович, речь идет подростках! О несовершеннолетних девочках! И о домогательствах, а не…
— Я понял. Но я человек не сентиментальный и этим малолеткам не особо сочувствую. Они одеваются и ведут себя, как взрослые… сами понимаете кто. Смотришь на них и думаешь: вот ты юбчонку такую короткую надела, попой светишь. Хочешь, чтобы тебя трахнули? Вы не думайте плохую сторону, я не засматриваюсь, но у меня дочь растет, четырнадцать ей. И уже жаждет нравиться всем мужикам без разбору, так одевается — мама не горюй! Я ее даже к психологу водил. Психолог говорит: девушки не секса хотят, а нравиться. Это у них женское тщеславие такое. Мужчины не понимают, потому что воспринимают как конкретное предложение, а девушкам на самом деле просто хочется комплиментов. Ну, спасибо доктору, дочка вроде поняла, каких комплиментов можно дождаться. Да и я чуть побольше понял, а то ведь раньше так и считал: в постель зазывают, шлюшки малолетние. В общем, что хочу сказать: меня не шибко растрогала история домогательств, но очень заинтересовала как отличный повод свалить Бобырева. А свалить его хочу не один я, уж поверьте, единомышленники у нас быстро найдутся, и в органах, и в мэрии, и в гордуме… везде, короче.
Терентьев подцепил вилкой соленый рыжик и с удовольствием отправил его в рот.
— Что он бизнес отцу девочки подпортил, тоже из меня слезу не выжимает, — продолжил он, жуя. — Мы с перестройки этим только и занимаемся, друг другу бизнес портим. Нет среди нас белых и пушистых, над кем можно слезку уронить. А вот история с мальчиком… Ну, наказал уже отца — ребенка-то зачем трогать! Статью эту организовал, не мог же не понимать, какие последствия будут, тертый же калач! Или сам послал киднепперов? Вот это подлость так подлость. За яйца его подвесить… — Терентьев посмотрел на Александру и хмыкнул, — за гениталии, если по-культурному, то мало будет.
Он снова подлил себе водки, чокнулся со всеми, выпил.
— Ну что, я в деле. А девчонке вашей скажите, чтобы дурью не маялась и все эти камеры в пуговицах не покупала. У Бобырева в доме мы давно все установили — так, на всякий случай. Как у многих других, между нами. Когда хоромы у наших городских князьков еще только строились, мы подсуетились, всем оборудовали. Надо ведь держать руку на пульсе, а?
— А оборудование не устарело? Дом мэра давно строился?
— Начали они еще с супругой, но после ее смерти стройка зависла. Однако через несколько месяцев Бобырев работы возобновил. Так что дому четырех лет нет.