— Жалеешь?
Он сказал "нет"; правда, уверенности его ответу не доставало.
Но я сделал вид, что не заметил. Кивнул:
— Тогда держись.
Лёнчик пил чай, чуть морщась от горечи; поразмыслив, я решил соорудить вторую порцию — для себя — и как раз возился с заваркой, когда механик поинтересовался:
— Долго я тут… отлёживался?
— Недолго. Две леталки твои в работу ушли. Я оттестировал.
— Спасибо… — он помолчал, добавил неуверенно: — Э-э… нейродрайвом?
— Тестером.
На самом деле тем и другим — слиянием для дела, тестером для отчёта — но это я уточнять не стал.
— Спасибо, — повторил Лёнчик. — А ты тогда здорово с этим топливом…
— Угу.
— Я б скорее всю машину по винтику перебрал, чем догадался.
— Угу. Бывает. Редко, но брак попадается. Парень твой был бы опытней — разобрался бы сам.
— Да-а… Данил, ты тоже летал сейчас?
— Нет.
— А… что-то произошло?
— Почему ты спрашиваешь?
— Не знаю. Показалось, что ты не такой какой-то.
Надо же. Наблюдательный, оказывается.
Стоя к нему спиной и сцеживая заварку, я сказал:
— Скай погиб. Ведомый мой бывший.
Лёнчик издал какой-то звук — не то крякнул, не то хекнул. Задал зачем-то вопрос:
— Когда?
— Полчаса назад. Может, чуть больше.
— Я… мне жаль.
— Мне тоже.
— Данил. У меня ещё спирт есть.
— Мне лететь скоро.
— Заходи потом.
Я покачал головой.
— Нет, Лёнчик. Не хочу, да и… Вернусь — спать пойду.
Мы молча допили чай; я хотел убрать посуду, но Лёнчик сказал — "оставь, сам помою" — и я кивнул, соглашаясь.
Я уже встал из-за стола, когда Лёнчик выдал неожиданно зло:
— Надо было мне эту стерву послать и жить дальше, вот это был бы мужской поступок. Вот это — мужской. Не то что…
А я сказал:
— Хороший ты парень, Лёнчик. Но все-таки дурак.
Скай оказался жив.
Мы узнали об этом на следующий день. Он провалился в какую-то дырку, и потому не было сигнала; полсуток спустя он выбрался к одному из постов. Впрочем, "маячок"-то наверняка обнаружили раньше, но нас в известность никто не поставил. Обычное дело.
Это все уже не волновало. Главное — парень был жив.
И адекватен. Его отвезли в армейский госпиталь в Таризу. Вроде бы имелись какие-то внутренние повреждения, но признаков ПСНА госпитальные врачи, по крайней мере, не обнаружили. Молодец ведомый.
Тариза… Это был мой госпиталь…
Джуба на радостях напился в зюзю и угодил на гауптвахту — протрезвляться. Я сделал за него его норму вылетов плюс к своей — чтобы умилостивить вошедшее в раж начальство. Ей-богу, я бы сделал и больше по такому случаю. Не так часто человек, с которым уже успел попрощаться, оказывается жив. Внутренняя лёгкость, ощущение, пожалуй, сродни счастью носило меня почти сутки. Потом сразу двое ребят угробились на одном из вылетов, и ощущение пропало.
Постепенно всё вошло в колею.
А примерно через месяц комбат собрал на летучку сразу несколько эскадрилий пилотов. Начал с того, что пропесочил слегка для порядка. Потом сообщил:
— Разведка подкинула нам работёнку. Точку, где монтируются установки "земля — орбита". Серьёзные, мощные стационарки. Но и защитка там соответствующая — что противоракетная, что ПВО… Попотеть придётся, парни. Но — сами понимаете. Что такое для нас станция, объяснять не надо…
Мы попотели. Вылет оказался чертовски трудным. Четверых ребят сбили; мой второй ведомый — Борька — превратился в огненный шар на моих глазах. Первый, Дин, отвалил чуть раньше, с полуоторванным хвостом, но до базы добрался. Точку мы додолбили… Я сам притащился на базу на израненной леталке, до последнего момента не будучи уверенным, посажу я её или уроню.
Выполз из машины, измочаленный. Мышцы мелко подёргивались — не от нервов, от усталости и начинающего отпускать напряжения. Ощутил что-то мокрое на подбородке, вытер ладонью — кровь. Когда только успел опять губу прокусить? Что за дрянная привычка.
Надо было бы подойти узнать, что там с Дином, но я стоял, прислонившись спиной к леталке, и никак не мог найти сил оторваться. И Док, и механики суетились на других площадках — сегодня многие вернулись на повреждённых машинах. Но эти хоть вернулись… Мне вообще-то нечасто после вылета нужен искусственный допинг, но сегодня Док с его медицинскими ста граммами был бы кстати.
Потом я увидел Лёнчика, спешащего наискосок через поле. После того случая с попойкой механик несколько дней дулся на меня — за "дурака", наверное; но однажды подошёл в ангаре, сказал, отводя глаза:
— Данил, я… это… напрасно тогда… И не вовремя… С проблемами своими. Тебе они смешными кажутся, я понимаю.