— Ты был пожарным?
Его голос становится тише.
— В другой жизни.
У меня миллион вопросов, но прежде чем я выбираю, с чего начать, он говорит:
— Я отправлю тебе адрес и код от ворот. Дай мне пару часов — я приведу все в порядок и закуплю продукты на срок твоего пребывания.
Я несколько раз открываю и закрываю рот, прежде чем, наконец, произношу:
— Спасибо, Брэкстон.
— Не за что. Напиши мне вечером, когда устроишься.
— Я так и сделаю, — воспоминания, которые Пит вытащил на поверхность, преследуют меня, пока я готовлюсь закончить разговор с Брэкстоном. — Эй…
— Да?
— Прости, что я никогда не спрашивала о твоей семье. Я не знаю, когда у тебя день рождения, а ты всегда помнишь мой. Ты, должно быть, считаешь меня ужасным человеком.
— Совсем наоборот. Я не верю, что забота о ком-то является транзакцией. Ты хороший человек, Лорен, и мне эгоистично нравится видеть твою улыбку.
Я чуть не спрашиваю «почему», но останавливаюсь, прежде чем сделаю это.
— Шестнадцатое марта, — мягко произносит он.
Эмоции захлестывают меня, их слишком много, чтобы справиться с ними мгновенно.
— Я запомню. Еще раз спасибо.
Он усмехается и заканчивает разговор.
Я роняю телефон рядом с собой и падаю спиной на кровать.
Может ли все стать еще сложнее?
Раздается стук в дверь спальни. Я быстро сажусь, и у меня отвисает челюсть. В дверях стоит один из самых потрясающе красивых мужчин, которых я когда-либо встречала. И самых высоких. Завораживающие темные глаза. Великолепные мышцы. От улыбки, которой он одаривает меня, у меня почти перехватывает дыхание. То, как он заправляет свою форму, растягивая ее во всех нужных местах, греховно.
— Привет, красотка, — говорит он. — Меня зовут Франклин. Пит сказал, что тебе нужно побыть одной, но я чувствовал, как ты тоскуешь по мне.
Я тосковала не по нему.
И… Вот черт.
Глава Девятая
‡
Франклин
Южный Кингстон, Род-Айленд
1941
Автобусная остановка находится рядом с магазином моей семьи, поэтому я сначала захожу туда. Мама плачет, когда видит меня, и обнимает так крепко, что я роняю один из костылей. Она быстро поднимает его, но замедляет шаг, чтобы посмотреть на то место, где раньше была моя левая нога, прежде чем вернуть костыль. Мне следовало позволить военному госпиталю сообщить ей, что я был ранен, но я был зол — на себя за то, что по глупости пошел туда, куда не должен был, и на врачей за то, что они не приложили больше усилий, чтобы спасти мою ногу. Зол на Бога за то, что он допустил войну. Просто зол.
Мне нужно было время, чтобы залечить то, что осталось от моей ноги, а также голову, прежде чем предстать перед своей семьей, поэтому я не позволил им связаться с ними. Я далеко не единственный солдат, которого отправили домой сломленным, и мне сказали, что однажды я почувствую себя счастливым, потому что все, что я потерял, было лишь конечностью... но я чувствую, что подвел свое подразделение, себя и весь мир.
Я, вероятно, не вернулся бы, если бы не Сьюзи и обещание, которое я ей дал. Некоторые мужчины женились на своих школьных возлюбленных перед тем, как уехать, но я хотел, чтобы наша свадьба была праздником, который не омрачила война. Я хотел, чтобы у Сьюзи был идеальный день, о котором она всегда мечтала.
Мама дает мне содовую и бутерброд, который принесла себе на обед. Я не ел со вчерашнего дня, так что и то, и другое приветствуется. Это была долгая поездка домой, но я вернулся.
— Я должна позвонить твоему отцу. Возможно, он сможет отпроситься с фабрики, чтобы отвезти тебя домой.
Я целую ее в щеку.
— Увидимся дома позже, — говорю я, — но ты же знаешь, сначала мне нужно кое-куда зайти.
Она озабоченно прикусывает губу.
— Мы давненько не получали от тебя вестей, Франклин. Не вздумай отправиться к Сьюзи. Возможно, она работает во дворе и захочется прихорошиться, прежде чем увидеть тебя.
Я направляюсь к двери.
— Ей не нужно прихорашиваться, она совершенна такой, какая она есть.
— Франклин...
Я поворачиваюсь на полпути к двери, потому что мамин голос звучит огорченно.
— Да?
Она качает головой.
— Я рада, что ты вернулся.
Дом Сьюзи находится всего в нескольких кварталах от магазина. Я вспотел к тому времени, как добрался до ее крыльца, и верхняя часть ноги пульсирует, но я слишком взволнован тем, что снова увижу ее, чтобы тратить секунды на физический дискомфорт.
Я останавливаюсь на нижней ступеньке и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Грудь сдавливает от волнения, но сердце колотится от предвкушения и надежды, а также от страха, который терзает меня из-за того, что теперь она может счесть меня неподходящим мужчиной.
Звук костылей, ударяющихся о деревянные ступени, когда я поднимаюсь по ним, эхом отдается внутри. Я останавливаюсь наверху. Именно здесь я стоял, когда видел Сьюзи в последний раз, и мы пообещали друг другу вечность вместе.
Я стучу громче, чем хотел, и слышу шаги. Ее мать открывает дверь. Миссис Тейлор скользит взглядом вниз, к моим костылям, отсутствующей ноге, затем возвращается к моему лицу. Выражение ее лица смягчается, но не так, как я надеялся.
— Франклин, — шепчет она, выходя на крыльцо, заламывая руки и закрывая за собой дверь. — Ты вернулся.
Моя улыбка гаснет.
— Как и обещал, миссис Тейлор. Сьюзи дома?
Я переношу свой вес вперед на костылях.
Миссис Тейлор протягивает руку, ее пальцы обвиваются вокруг моего предплечья.
— Франклин, дорогой, тебе лучше уйти.
— Уйти? Что-то не так? Что-то случилось со Сьюзи?
Мой взгляд скользит мимо нее, к окну рядом с дверью, и именно тогда я вижу Сьюзи. На ней одно из ее любимых ярких платьев, и она сияет той улыбкой, о которой я мечтал бессчетное количество раз, когда был далеко.
Но она не одна.
Рядом с ней сидит худощавый молодой человек, его рука перекинута через спинку стула, он слишком близко к Сьюзи.
И они целуются.
Они, блядь, целуются.
Я вырываю руку из хватки ее матери и с отвращением отступаю, падая вниз и проезжая спиной по ступенькам. Миссис Тейлор выкрикивает мое имя. Сьюзи и мужчина, которого она целовала, появляются у двери.
На мгновение я не могу пошевелиться, застыв на месте, беззащитный, беспомощный, неспособный бежать.
— Франклин, — говорит Сьюзи срывающимся голосом. — Я думала, ты умер. Ты перестал отвечать на мои письма и...
Я заставляю себя натянуто улыбнуться, когда беру костыли и с трудом поднимаюсь в исходное положение.