— Мне это не нравится, — подает голос Джордж.
— Никому из нас не нравится, — отвечает Обри. — Столько роботов… уничтожены без причины.
— И людей, — добавляю я.
— Конечно, — кивает Обри своим насекомообразным корпусом. — И людей.
— Как нам их остановить?
Я встречаюсь глазами с Брэкстоном. Его лицо напряжено.
— Не знаю. Но мы найдем способ.
Джордж подкатывается ближе.
— Ты готов рискнуть жизнью, чтобы спасти роботов?
Мне нравится, что Брэкстон не уточняет свои мотивы. Вместо этого он наклоняется к Джорджу, пока их глаза не оказываются на одном уровне.
— Однажды пожарный — всегда пожарный. Входим первыми, выходим последними, чтобы другие могли выжить.
Все роботы в комнате будто бы синхронизируются между собой, и это вызывает у меня легкий холодок. Брэкстон подходит ко мне и заключает в объятия.
— Двигаемся шаг за шагом. У тебя есть все необходимое, чтобы разорвать связь солдат?
Солдаты… Ах да.
Я так привыкла справляться со всем в одиночку, что мне требуется мгновение, чтобы принять поддержку, которую предлагает Брэкстон. Но когда я это делаю, внутри что-то меняется. Пусть нас может уничтожить зловещая правительственная организация, но я никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Если бы я могла, я бы осталась в этом моменте навсегда.
— Брэкстон?
— Ммм?
— Мы сделали это. Мы нашли проблему, и, похоже, она решается сама собой. Эшли и остальные будут рады. Первая стадия связи — чисто химическая, но поскольку в крови Хью, Джека и Рэя больше нет следов Оксиферрина-7, это значит, что он не задерживается в организме. То, что Рэй чувствует к Эшли, — настоящее.
Я закусываю губу.
— У Эшли, Шерил и Мерседес проявляются клеточные изменения после связи с солдатами. Они даже переняли некоторые их способности, хотя я не уверена в масштабах этого явления или его причине. Возможно, дело в обмене биологическими жидкостями.
— Но ты не делала этого ни с одним из солдат?
Я не испытываю стыда, признаваясь:
— Я поцеловала двоих, но это все.
— И как тебе?
Я слегка наклоняю голову, вызывающе глядя на него.
— Правда хочешь знать?
Дьявольская улыбка расползается по его лицу.
— Нет, и этот этап твоей помощи им завершен.
— Так точно, сэр, — шучу я.
Мы обмениваемся взглядами и смеемся. Разве отношения могут быть такими простыми? Два человека, которые уважают и ценят друг друга, решая проблемы, которые разрушили бы любую другую пару?
— Как долго сохраняется связь, если она не была завершена? — спрашивает он, проводя рукой по моим волосам.
— Судя по содержанию Оксиферрина-7 в крови Пита по сравнению с теми, кто вернулся недавно, думаю, около недели.
— Не уверен, что смогу ждать так долго, — бормочет он.
Мои щеки вспыхивают, и я хлопаю ресницами. Я. Та самая женщина, которую когда-то обвинили в полном отсутствии романтичности. А теперь я хочу всего — нежных слов, страстных шепотов, ужинов при свечах.
— Если ты пришлешь мне подсолнухи, возможно, тебе не придется ждать, — говорю я и внутренне содрогаюсь от того, как дрожит голос.
— Договорились.
Брэкстон притягивает меня ближе и крепко целует, а затем укрывает в своих объятиях. Никогда раньше я не чувствовала себя одновременно уязвимой и защищенной.
— Подсолнухи? — вдруг встревает Джордж. — Человеческие брачные ритуалы чересчур сложны.
Я улыбаюсь, уткнувшись в грудь Брэкстона.
Мои гормоны все еще бушуют, но сердце — нет. Брэкстон раз за разом доказывает, что я для него важна. Это именно та вечность, о которой я мечтала.
Я оглядываюсь на роботов, наблюдая за мерцанием огоньков, и задумываюсь: мечтают ли они тоже быть для кого-то особенными? Я шепчу Брэкстону на ухо:
— Как ты относишься к усыновлению?
Он смотрит на меня с недоумением.
— Я не против.
— Я бы хотела, чтобы они почувствовали себя частью семьи.
Он замирает на секунду, а потом улыбается.
— Можно я с ними поговорю?
С большинством людей я бы волновалась, что он скажет, но это Брэкстон — и я не встречала никого добрее. Он отпускает меня и машет роботам, приглашая их. Все, кроме маленьких пауков-роботов, подтягиваются сразу, но он терпеливо ждет и подзывает их к себе. Они подходят медленно, осторожно.
— Хорошо, — говорит он теплым голосом, от которого тают последние стены вокруг моего сердца. — Я люблю Лорен и стараюсь убедить ее, что мы должны быть вместе. Навсегда. Если все сложится, как я надеюсь, и мы начнем жить вместе, я хочу, чтобы вы знали: у вас всегда будет дом.
Руки Джорджа обвивают Брэкстону ногу, и он начинает подпрыгивать от радости.
— Он… он меня трахает? — спрашивает Брэкстон, ошарашенно глядя на меня.
Я смеюсь.
— Не думаю. Он просто счастлив.
Хотя, зная Джорджа, уверенности у меня нет.
— Джордж, полегче, дружище, — говорю я твердо, но с добротой.
Он отпускает Брэкстона и начинает вращаться, мигая лампочками.
— Ребята, вы слышали? У нас есть настоящий дом! Все, что нам нужно — это держать этих двоих вместе.
Брэкстон усмехается и обхватывает меня за талию. Уткнувшись мне в шею, он шепчет:
— Не могла завести что-нибудь попроще? Например, кота?
— Ты видел кота Мерседес? Это же маленький демон.
— Только потому, что люди его не понимают, — встревает Джон, зависая рядом с нами. — Хозяева кормят его, когда он пытается с ними заговорить. Возможно, он бы перестал их атаковать, если бы они попытались изучить его язык.
Я резко поворачиваюсь к Джону.
— Ты понимаешь кошек?
— Пока нет, — спокойно отвечает он.
Я обмениваюсь с Брэкстоном долгим взглядом. Он думает о том же, о чем и я?
«Я рад, что они на нашей стороне».
«Я тоже».
Я поняла Брэкстона, не услышав его голос. И это было так естественно, так красиво. Теперь, когда я открываюсь ему, наша связь становится чистой, нерушимой — основанной на том, что мы знаем друг друга до мельчайших деталей.
И это кажется таким правильным, что я обнимаю его изо всех сил.
Глава Девятнадцатая
‡
Брэкстон
Я оглядываю комнату, чувствуя, как напряжение сгущается в воздухе. Мы начали с хороших новостей, но даже они вызвали смешанные чувства. Три пары обнялись, испытывая облегчение и благодарность за то, что их чувства друг к другу больше не обусловлены химической связью.
Пит, Франклин и Эллиот восприняли новости как солдаты, привыкшие к неприятным известиям. Они просто кивнули, когда Лорен сказала, что, хотя сейчас это кажется трудным, вскоре они будут чувствовать лишь свободу.
— Свобода, — эхом повторяет Пит, и мне его жаль. Сердца других, возможно, оправятся быстро, но его — нет.