— Я знала, что найду тебя здесь, — говорит Эшли, прежде чем обнять меня. — Впечатляюще, правда?
— Да, они действительно удивительные.
Брэкстон переключается на другого солдата. Когда я впервые увидела, с какой жестокостью они сражаются, то боялась, что они случайно убьют друг друга. Мертвые не исцеляются. К счастью, Брэкстон попросил Коула объяснить, что в современном бою рукопашная схватка редко используется. Они учатся избегать слежки, уничтожать дроны и обращаться с пуленепробиваемыми материалами.
Спарринги теперь частично носят развлекательный характер, хотя они утверждают, что должны оставаться в боевой форме.
Когда Коул узнал о трансформации Брэкстона, я ожидала, что он захочет того же для себя. Но нет, и он все так же не заинтересован. Коул говорит, что ему не нужны улучшения, чтобы быть смертоносным, и он видел в этом мире достаточно, чтобы не желать бесконечно продлевать свою естественную жизнь. Я его понимаю. Тем временем я продолжаю искать противоядие к тому, что «Чернильница» использовала в своих изначальных инъекциях.
— Нормально ли то, что ты не возвращаться на работу? — спрашивает Эшли.
Я коротко смеюсь, выдыхая воздух — больше для разрядки, чем из-за веселья.
— «Нормально» — не то слово, которое я бы использовала для описания всего этого, но я не расстроена, если ты об этом. У меня есть цель. Я там, где должна быть.
Брэкстон останавливается, смотрит на меня и машет рукой. Любовь в его взгляде и то, что я чувствую к нему, — это нечто, за что я всегда буду благодарна. Я машу в ответ, даже не пытаясь скрыть, насколько он делает меня счастливой.
— Ты правда там, где должна быть, — мягко говорит Эшли. — И мне это нравится.
Я не хочу портить момент, но мы с Эшли всегда были честны друг с другом.
— Тебе не кажется, что все слишком идеально? Как затишье перед бурей?
Она вздыхает.
— Я не хочу беспокоиться настолько, чтобы не наслаждаться тем, что у нас есть, но они восприняли новость о существовании «Чернильницы» спокойнее, чем я ожидала. Мы с Рэем всегда были откровенны друг с другом, но сейчас он закрыл от меня часть своего сознания, словно что-то защищая.
— Думаешь, они идут за «Чернильницей»?
— А разве не должны? Или ты считаешь, что им стоит сидеть сложа руки и позволять создавать и уничтожать новые поколения солдат?
— Мне было бы проще объективно оценить ситуацию, если бы я не любила многих из тех, кто пострадал от действий «Чернильницы». Я хочу верить, что правительство не знает о том, что происходит у них под носом, и что, если пролить свет на эту деятельность, на них обрушится карающий молот правосудия.
— Все, чего мы этим добьемся — это обнаружим всех нас и дадим «Чернильнице» шанс уйти в подполье и продолжить свою работу в другом месте. Такие организации не могут существовать в вакууме. Кто-то о них знает. Кто-то финансирует их.
Я глубоко вдыхаю.
— Брэкстон тоже что-то скрывает. Часть меня хочет потребовать, чтобы он сказал, что они планируют, но другая часть любит его еще больше за то, что он хочет защитить меня от этого. Как нам быть в такой ситуации?
Эшли снова меня обнимает.
— Доверять им. Любить их, даже если они ошибаются, если их ошибка продиктована благими намерениями. Рэй зашел слишком далеко, когда изменил Брэкстона. Теперь он это понимает. Он хотел, чтобы Брэкстон был достаточно сильным, чтобы выжить в том хаосе, что нас ждет… и ты тоже. Ты все еще злишься на него?
Я обнимаю Эшли в ответ.
— Я не злюсь, но его поведение меня беспокоит. Пообещай, что, когда все уляжется, ты найдешь для него кого-то, с кем он сможет поговорить. Кого-то, кто поможет ему справиться с тем, что в нем сломано.
Эшли закатывает глаза.
— Ты имеешь в виду кого-то, кто поможет ему разобраться с детскими травмами, военной эксплуатацией, а затем внезапным попаданием в будущее в качестве «полу-столового прибора»? Такой терапевт вообще существует?
Я смотрю на тренирующихся солдат с пониманием их ситуации.
— Пока нет, но я расширю сферу своей работы. Я искала способы их физического восстановления, но им нужно больше, чем это. У нас есть финансовая возможность найти и привлечь специалистов по психическому здоровью, которые работают с ПТСР.
— Звучит так, будто ты хочешь создать центр поддержки для суперсолдат.
— Это то, что им нужно. — Пит смотрит на меня и кивает. — И как насчет сватовства? Солдаты не смогут вечно прятаться в кемпинге. Мы могли бы помочь им создать полноценные семьи.
— Мам, ты всегда помогала людям, но это что-то совсем другое. Это огромный проект для тебя.
Я бросаю на нее быстрый взгляд.
— Разве мне не свойственно браться за что-то масштабное?
Она смеется и качает головой.
— Ты всегда стремилась помочь, но раньше это было… проще. Ты лечила людей и отпускала их дальше. А теперь ты остаешься с ними, меняешь их жизни. Это по-настоящему круто. Я горжусь тобой.
Я даже краснею от этих слов.
— Спасибо, детка.
— Правда, ты потрясающая, — Эшли кладет голову мне на плечо. — Когда я вырасту, хочу быть как ты.
— Эшли, ты уже взрослая.
Она хихикает.
— Ну, тогда, когда я стану старой-старой-старой…
Я прижимаюсь головой к ее голове.
— Теперь ты перегибаешь.
Мы обе улыбаемся.
Глава Двадцать четвертая
‡
Брэкстон
Лорен и Эшли сидят на веранде и болтают. Лорен закутана в один из своих огромных свитеров, а из ее кружки кофе поднимается пар — легкий, как облако. Последние несколько недель будто прошли во сне. Мы были вместе большую часть каждого дня, иногда — порознь. Это здоровый, теплый баланс, который мне бы хотелось сохранить навсегда.
А ночи?.. Лучше даже не думать об этом. Я себе голову сломаю, если сейчас окунусь в воспоминания. Но поверьте: они были полны страсти, смеха и той близости, которую раньше я считал невозможной. Раньше я много фантазировал о том, какой могла бы быть жизнь с Лорен, но реальность лучше.
Эшли уходит в дом. Лорен остается и наблюдает, как мы тренируемся, но я чувствую — мыслями она где-то далеко. Между нами нет той химической связи, что была у солдат, когда они превратились из «серебряных приборов» обратно в людей. Насколько мы можем предположить, это потому что, я не из серебра. В моей крови нет и следа металла.
То, что связывает нас с Лорен, — естественно. Хотя и с небольшими «бонусами». Например, телепатия. У нее есть теория: мол, некоторые из животных, использовавшихся для создания сыворотки суперсолдат, могли обладать телепатией внутри своего вида. Правда, никто из нас пока не рискнул выяснить, способны ли мы общаться с осьминогом или морским огурцом, так что теория остается теорией.