Первого претендента выставили венгерские Коломаны, мотивируя тем, что брат Казимира занимал польский престол, а а происходящие от гуннов венгры являются кровными родственниками поляков, в свою очередь ведущих родословную от сарматов, племени хунгарского корня. Несмотря на общую бредовость, идея имела немало поклонников, тем более будущий Великий Князь Иштван Коломан согласился принять православие. Существенным дополнением к вопросам религии послужили пятнадцать тысяч тяжёлой венгерской конницы, готовой явиться в Вильно на выборы нового Великого Князя.
Второго претендента предоставил Святой Престол, не упустивший возможности нагадить в кашу проклятым схизматикам. Римский Папа заявил, что внезапный и новоиспечённый кардинал Марин Мнишек является прямым потомком по мужской линии от самого Даниила Галицкого, единственного коронованного короля Руси, какой бы она ни была, Литовской ли, Московской ли, Галицкой, или вообще Новгородской.
Кроме Папы Римского, кардинала Мариана Мнишека поддержала Ганза, давно облизывающаяся на торговые пути с Русью минуя Новгород, формально когда-то входивший в Ганзейский союз, но на самом деле положивший с пробором на интересы европейских партнёров. А ведь там, на Руси, по подтверждённым слухам, делают из золота даже корпуса речных кораблей. Да пусть даже не целиком делают, а тонким слоем покрывают, но… Правда, никто не подозревал, что тот золотой блеск обошёлся Андрею Михайловичу Самарину в пятьдесят четыре килограмма краски и несколько дней работы компрессора с краскопультом. Но золото, ага…
Третьего претендента объединёнными усилиями выдвинули Сапеги, Радзивиллы, Вишневецкие, и примкнувшие к ним чуть позже Потоцкие. Сам по себе бывший пинский воевода Масей Лукомля ничего не значил и ничего из себя не представлял, зато из-за его спины удобно править самим, разделив власть на четверых согласно сделанным инвестициям. Масей же никуда не денется, в противном случае приданое на шестерых дочерей ему придётся собирать самостоятельно. Пусть небольшое приданое, но на шестерых? Никуда не денется этот чёртов Лукомля, тем более, что за дочерей Великого Князя Литовского заинтересованные женихи сами доплачивать начнут.
Не исключено, что кто-то из многочисленных родственников тех же Радзивиллов или Сапег загубит молодость женитьбой на одной из этих страхолюдин. И даже жалко, что нельзя устроить семью на магометанский манер – выбрали неудачника, да и всех шестерых Лукомльских с ним окрутили.
Остальные три претендента ничьей поддержкой не пользовались, и выдвинули свои кандидатуры самостоятельно, что не помешало им организовать довольно крупные разбойничьи шайки и успешно грабить земли по правой стороне Днепра. Но проницательные люди подозревали тут происки турецкого султана, так как те самозванцы говорили на странной смеси польского и турецкого языков. Другие им возражали, что мол султану не до этого, он который год Константинополь осаждает, и пока не возьмёт, никуда вмешиваться не станет.
Остальная Европа с нездоровым любопытством интересовалась творящимися безобразиями, и заранее ужасалась скорому стремительному взлёту цен на пшеницу. А главный поставщик хлеба, то самое Великое Княжество Литовское, положило хрен на чаянья европейских едоков, и изволило устроить кровавые игрища вокруг пустующего трона.
Простые землепашцы, вечно остающиеся виноватыми при любых распрях магнатерии, справедливо рассудили, что литовские земли стали не самым спокойным местом, и массово отправились на поиски лучшей доли. Многие держали пусть на восход, под руку Москвы, где юный государь-кесарь провозгласил возвращение к жизни «по-старине». Уходили тайком, уходили открыто целыми деревнями, сбивались для безопасности в большие караваны, и порой на дорогах разворачивались настоящие сражения между беглыми холопами и желающими вернуть беглецов шляхтичами. А потом появились отряды татар, предлагавших услуги по охране переселенцев.
Маментий по прозвищу Бартош как раз из таких вынужденных переселенцев. Житьё-то в родном Дрогичине стало невыносимо. Нет, не в том Дрогичине, что в Польше, и не в том, что на Галицкой земле, а в новом, что неподалёку от Пинска. И нет, Маментий не хотел никуда уезжать, но город два раза брали приступом и грабили, а на третий раз вовсе сожгли. И куда теперь деваться, с кистенём да дубьём на большую дорогу? Оно бы неплохо, но сейчас разбойного люда и без него видимо-невидимо, а путники такие же нищеброды, что впору милостыню дать, а не ограбить.