— Ты будешь здесь, когда я вернусь?
Она смотрит в потолок, делая вид, что размышляет.
— Хм, буду ли я здесь совсем одна или верхом на…
— Тогда ладно! — выпаливаю я, избегая подробностей. — Иди развлекись, сумасшедшая девчонка.
— Ты сама спросила.
— Да, действительно.
Я направляюсь в роскошный отель на Пятой-авеню, сгорая от желания наладить кое-какие рабочие связи.
Оказавшись в шикарном бальном зале, я именно так и поступаю — смешиваюсь с толпой, болтаю с несколькими руководителями отдела по спасению животных, веду светскую беседу и даю им понять, что я недавний выпускник, стремящийся пробиться наверх и желающий проявить себя. Через два часа в моей сумочке уже целая куча визитных карточек.
Мои родители амбициозны. Они общительные, уверенные в себе люди и воспитали меня такой же, хоть и по отдельности, поэтому я совсем не против такого рода общения. Но после двух часов саморекламы мне требуется перерыв, поэтому я иду в бар, чтобы чего-нибудь выпить.
По пути я осматриваю сцену в бальном зале, наблюдая за классными парнями в смокингах и девушками в великолепных вечерних платьях, которые болтают и перекусывают. Некоторые из них устраиваются играть в настольные игры, такие как покер и блэкджек. Начался конкурс караоке, и кто-то уже поет «Livin’ On A Prayer». (Примеч.: песня американской рок-группы Bon Jovi).
Когда я постукиваю ненакрашенными ногтями по стойке, рассматривая предложенные напитки, болтовню перекрывает голос. Он захватывает меня потрясающим чистым тембром и напевает: «Разве это не романтично?».
Я чувствую озноб.
У меня мурашки бегут по коже. Его голос как из черно-белого фильма. Он поет, будто эстрадный певец, и, когда я оборачиваюсь, у меня перехватывает дыхание. И да, я почти таю.
Глава 2
Слоун
Когда я собиралась, мне показалось, что мои серьги завораживают.
Завораживают?
Да ладно.
Они как «Кит Кат» по сравнению с кусочком французского домашнего шоколада.
Когда я слушаю пение этого мужчины, слово «завораживать» воспринимается совершенно по-новому, как будто его голос переписывает значение прямо сейчас.
Это созерцание «Звездной ночи» в Музее современного искусства. Это премьера бродвейского шоу, когда главная героиня сходит с ума.
У этого мужчины такой голос.
Я чувствую себя персонажем Хью Гранта из «Реальной любви», когда он отправляется на поиски Натали, его просят петь песни, а его телохранитель или водитель — кем он был? — оказывается оперным певцом.
Все присутствующие здесь сегодняшним вечером являются свидетелями эпизода из «Реальной любви». Восхищенные, они прерывают свои беседы, чтобы насладиться этим голосом.
Бармен протягивает мне шампанское, и я рассеянно благодарю его, не отрывая взгляда от мужчины на сцене, который поет, словно Синатра, и сводит с ума.
Темноволосый мужчина с микрофоном одет в синий костюм, угольно-черную рубашку и фиолетовый галстук, который я хочу сорвать с него.
Так, стоп.
Обольщение?
Но я ведь не думаю об этом. Мне хочется слушать его и прочувствовать эту песню лично.
Я пробираюсь сквозь толпу, расчищая путь к сцене, как фанатка. Боже мой, я как долбаная фанатка, но мне все равно. Я проталкиваюсь мимо женщин в клюквенно-фиолетовых вечерних платьях и мимо мужчин в классных костюмах, пока не оказываюсь впереди.
Когда я добираюсь туда, что-то происходит. Космический сдвиг, как будто мир замедляется, комната исчезает. Все вокруг словно в тумане, и клянусь, что прожекторы направлены лишь на нас двоих. Он сразу же находит меня своими голубыми глазами, и я вспыхиваю под этим взглядом. Это какой-то сон. Я щипаю себя за руку, чтобы убедиться, что все-таки не сплю.
Ай. Я не сплю.
Он переходит к следующему куплету песни, прославленному Эллой Фицджеральд, Гарри Конником-младшим и бесчисленным множеством других людей, поющих о музыке ночи. Мужчина подносит микрофон ближе к своим полным губам, и я вздрагиваю, пораженная осознанием: он поет для меня.
Для меня.
Только для меня.
Я ничего не выдумываю, он поет мне о юности в такую ночь.
По коже бегут мурашки, когда песня достигает своего апогея. Я будто свечусь, словно он зажег золотой свет внутри меня, распространяющийся по всему телу с каждым восхитительным куплетом.
Когда он заканчивает, раздаются аплодисменты и радостные возгласы, заполняющие бальный зал.
Никто не ожидал такой серенады в караоке. Кто бы мог подумать, что мистер Голубые Глаза выйдет на сцену?
Раздается новый всплеск аплодисментов, а женщина впереди кричит:
— На бис, еще!
Мужчина смиренно склоняет голову и говорит:
— Спасибо.
И это все. Он не купается ни в лучах славы, ни в самом моменте. Он уходит со сцены, а потом исчезает. Мое сердце колотится, плечи опускаются. Я хотела, чтобы он спрыгнул со сцены и обнял меня.
Как только эта мысль приходит в голову, я поражаюсь ее полной нелепости. Делаю мысленную заметку:
Девочка, возьми себя в руки. Он просто парень, поющий на сцене. Не думай, что это могло бы быть чем-то большим. Смешно даже думать, что он пел для тебя. Наверное, он выбирает женщину в толпе каждый раз, когда берет в руки микрофон. Возможно, это помогает ему прочувствовать песню.
Я глубоко вдыхаю, киваю и разворачиваюсь. Большего быть не могло. Я была просто потрясена и позволила себе поверить, что это происходило на самом деле. Ничего страшного, это всего лишь три минуты в моей жизни, и вряд ли они были потрачены впустую, так как я наслаждалась ими до чертиков.