***
Нонна Викторовна всегда была на сто процентов уверена в своей правоте. Абсолютной правоте! Когда что-то в жизни шло не по её плану, это списывалось на ошибки и глупость тех, кто посмел быть с нею несогласным. А вот в своей собственной семье Нонна потерпела полное фиаско. Сначала муж, который променял её на обычную библиотекаршу и тихий дом. А теперь и её любимый единственный сын.
И Нонна могла бы ещё смириться, если бы это была пусть небогатая, но всё же равная по статусу её Родику девушка. Но не затюканная жизнью продавщица в возрасте, да ещё неизвестно с чьим ребёнком! А ведь скоро будет и второй. А Родика как подменили: он совершенно не хотел смотреть правде в лицо. Ну хотя бы сделать тест на отцовство.
Информация! Ей срочно нужна информация. Не может эта Сонечка быть такой замечательной во всём, чтобы у Родика не открылись глаза.
И Нонна начала действовать.
В результате её поисковой деятельности выяснились такие факты, которые Нонне пришлось осмысливать с бутылочкой вишнёвой настойки, привезённой ей в подарок из Черногории хорошей подругой.
Софья оказалась не беспородной дворняжкой, а дочерью одного из финансовых столпов их города. Дело давно быльём поросло, но оказалось, что именно её Родион, если это всё же подтвердится анализами, стал причиной того, что девчонка осталась у разбитого корыта.
Игорь Евсеев — как хорошо Нонна знала это имя! Она его прекрасно помнила. Однажды встретившись с ним в годы учёбы их детей в школе, Нонна слетела с катушек на несколько горячих, безбашенных месяцев, и, позабыв о муже, бегала за мужчиной, как ручная собачонка.
Но Евсеев остался со своей семьёй, однозначно дав понять влюблённой дурочке, что временный флирт - это не повод рушить годами нажитое.
До сих пор в душé у Нонны скребли кошки от обиды, что ею пренебрегли. Всё с годами забылось, затёрлось в памяти, но вот теперь появился повод как-то побольнее уколоть того, кому она оказалась ненужной.
А для этого ей всё же придётся как-то побороть свою неприязнь и попытаться наладить отношения с этой кошмарной женщиной, Софьей. А там видно будет, что почём.
***
Олегу некогда было охотиться на Рэма. Он, собственно, даже и заскучать-то по мужчине не успел. Слишком занят оказался своими проблемами, чтобы думать о нём.
При восстановлении в вузе понадобились копии некоторых документов, которые остались в родительском доме. Идти туда не хотелось, но надо. Да и нельзя же вечно прятаться. В конце концов, он не совершал по отношению к предкам никаких преступлений. Да, не оправдал надежд. Да, упал в их глазах ниже плинтуса, но не убьют же они его в конце концов.
Звонить заранее не стал, приехал неожиданно, открыл дверь своим ключом.
В квартире звучали голоса. На кухне и в гостиной. Решил начать с кухни. Всё же разговор с мамой пугал немного меньше, чем с отцом.
Женщина стояла у окна вполоборота, разговаривая по телефону.
«Мама постарела за то время, пока я её не видел, — подумалось Олегу. — Седых волос прибавилось, и эти морщинки у глаз стали сильнее заметны.»
Парень вдохнул побольше воздуха и сделал по направлению к матери пару шагов.
— Здравствуй, мам.
Женщина вздрогнула, обернувшись, и увидев вошедшего, выронила из рук телефон, так и не отключившись.
— Олежек! — тихий всхлип стал для парня настоящим шоком. — Сыночек!
Мать бросилась к нему и, уткнувшись в него лицом, разрыдалась.
— Мам. Мам, ну чего ты? Мам, ну не плачь, а то я сейчас тоже зареву, правда, — на самом деле Олег уже ревел, обняв женщину длинными нескладными руками.
Оторвавшись от парня, она потянула его ближе к окну, и, водя трясущимися ладошками по щекам, по волосам, по плечам, принялась рассматривать, не переставая причитать:
— А вырос-то как! Совсем взрослый стал, мальчик мой! А худой какой, как же так? Ты что, совсем ничего не кушал? Где же ты жил всё это время? Господи, бедный мой ребёнок, прости меня, пожалуйста! Я так виновата перед тобой! Только не исчезай больше, я так больше не выдержу! Маленький мой, Олежек, солнышко моё ласковое!
У Олега сильно защемило в груди, и горло перехватило так, что он и сказать ничего не мог, просто прижимался к матери, вцепившись в неё изо всех сил и нюхая волосы на макушке. Такой родной, знакомый с детства запах. Он и забыл, как это бывает, поплакать на маминой груди. Только вот сейчас, наоборот, это невысокая, немолодая хрупкая женщина рыдала на груди у него, заливая слезами футболку.
— Мам, ну хватит. Я весь мокрый уже. Как я домой-то поеду?
— Как домой? Куда? — женщина оторвалась от Олега, заглядывая ему в глаза с плохо скрываемым отчаянием. — Ну как же, родненький, я же думала… Я надеялась, что ты насовсем.
— Я вообще-то не ожидал, что меня здесь кто-то ждёт, — Олег отстранился и вытер мокрое лицо плечом. Всё равно футболка была уже насквозь. — Ведь отец ясно дал мне понять, что голубой сын вам не нужен.
— Господи, да будь ты хоть фиолетовым, только не пропадай больше! — мать снова схватила Олега за руку, словно боялась, что он сию же минуту исчезнет. — А отец сказал это сгоряча, он очень тебя любит. Просто ему нужно было время, чтобы смириться, привыкнуть, что ли… Ты ведь сам понимаешь, это непросто. И он, бывший военный, всегда слишком прямолинеен. Он никогда не понимал, что жизнь нельзя поменять по приказу, на ать-два. Он правда считал, что ты одумаешься, повзрослеешь. Он и мне не разрешал тебе звонить. Даже телефон отобрал. Но мы хотя бы знали, где ты, пока ты жил у своего приятеля. А потом ты исчез, и отец чуть с ума не сошёл. У него случился инфаркт, он сейчас постоянно на таблетках, но он никогда не признается тебе, что был неправ.
Мать говорила всё это спеша, сбиваясь, иногда заикаясь, будто на поезд опаздывала. А Олегу вдруг стало так хорошо, словно ему вернули часть его сердца, без которой жить было можно, но слишком тяжело.
— Я не исчезну больше, мам, я обещаю. Я очень тебя люблю!
— Я… сыночек, я пойду подготовлю отца, хорошо? Ему сейчас нельзя слишком резко, можно снова спровоцировать… Но он будет очень рад тебе, даже если не скажет. Поверь мне, пожалуйста!
Мама выбежала из кухни, а Олег остался с тревожно бьющимся сердцем. Он налил себе воды из-под крана и выпил в два глотка, так пересохло во рту от волнения. Олег не ждал такой встречи. Скорее думал, что его и на порог не пустят. Последнее время он жил с ощущением полной ненужности своей семье. Это было очень больно и страшно. Но это было, и этого не изменить.
В коридоре раздались тяжёлые отцовские шаги и мамин шёпот:
— Витенька, не волнуйся, пожалуйста, всё хорошо. С ним всё хорошо, только не волнуйся.
В дверях появился высокий, такой же рыжий, как и Олег, мужчина. Он был гораздо плотнее, шире в плечах. В его фигуре сразу была видна военная выправка. Увидев стоявшего в центре комнаты парня, мужчина сжал челюсти, его желваки заходили ходуном, а ноздри расширились, как у быка перед корридой. Грудь поднималась и опускалась от глубоких вдохов, а кулаки были крепко сжаты.
Олег, увидев отца таким, задрожал внутри мелкой дрожью, но у него всё же невольно вырвалось:
— Пап…
И тут мужчину прорвало. Его глаза наполнились влагой и он сделал шаг вперёд, раскрыв руки для объятия.
Олег буквально упал на него, заревев уже в полный голос, как маленький перепуганный мальчишка.
Это чувство ненужности любимым людям, так мучавшее его очень глубоко в сердце, начало рассасываться, таять, струясь солёными ручейками по щекам. А мама, суетясь рядом с ними, гладила Олега по спине, при этом продолжая выговаривать мужу:
— Только не волнуйся сильно, всё же хорошо. Всё же теперь будет хорошо, правда?
Олег просидел у родителей до самого вечера. Мама не хотела отпускать его от себя, а отец, хотя и делал серьёзное лицо, но со всеми подробностями выспрашивал, где он живёт, с кем, за чей счёт. Допрос с пристрастием временами перетекал за стол, где мама снова начинала пичкать его всем, что попадалось ей на глаза.