— Приносим свои извинения, — сухо говорила она каждому посетителю, протягивая корзину с пирожными. — Приносим извинения. Необычайное происшествие.
Она чуть не споткнулась об Отто, который искал на полу оброненный носок, обернулась и нос к носу столкнулась с Альбертом Тишем.
Отто заметил, что они узнали друг друга и обменялись короткими кивками.
— Мистер Альберт Тиш, — вполголоса произнесла женщина.
— Мадам Моргана ле Грей, — сказал Альберт. — Мой сын Отто, — добавил он.
Женщина смерила Отто пристальным взглядом.
Последние посетители направлялись к дверям.
Вдруг со стороны сушилок донесся гулкий кашель, и из открытых дверец вырвались, клубясь, маленькие облачка пепла.
— Мистер Тиш, — сказала Моргана ле Грей. — Как хорошо, что вы сегодня зашли. — Она снова покосилась на Отто. — Понимаете, у нас неполадки с… гм, техникой, и мы никак не можем дозвониться до… гм, механика, поэтому…
— Понимаю, — перебил ее Альберт. — Однако, знаете ли, работая в библиотеке, мне не часто удается применять свои навыки на практике, так что недостаток опыта…
— Но речь идет о жизни и смерти, мистер Тиш, а она вам доверяет, вы не раз помогали ей в прошлом, и она помнит это, мистер… Тиш.
Отто заметил, что мадам ле Грей сделала крохотную, но выразительную паузу перед именем отца и при этом посмотрела на того особенно пристально.
Так что мистер Тиш велел Отто подождать и вслед за Морганой ле Грей пошел к дверям.
Отто остался в сушильном зале один. Странно всё как-то! Что это за человек, который доверяет его отцу, и какое отношение это имеет к сломанным сушилкам?
Из сушилок снова донеслись бульканье и кашель.
Тут Отто заметил потерянный носок: он застрял в дальнем углу сушилки, в которую они начали загружать белье.
Отто был маленький, а сушилка — большая. Если бы в этот момент кто-нибудь зашел в зал, то заметил бы только торчащие из дверцы ноги мальчика.
Отто достал носок и собрался было вылезать, как вдруг услышал очень громкий кашель, а потом — стон и тяжелое дыхание. Все эти звуки доносились из отверстия в задней стенке сушильного барабана. Оттуда, наверное, поступает горячий воздух.
Затем Отто услышал голос отца:
— …это просто кусочек угля… застрял в огненной железе… Поправится через несколько дней. Полный покой и микстура… вот рецепт.
Раздался топот.
— …уже поднимается… хороший признак, — продолжал Альберт Тиш неведомо откуда.
Потом голос Морганы ле Грей:
— … очень живой характер… совсем молоденькая…
Вдруг раздался громкий скрежет, как будто заскребли по полу гигантские когти, и Отто услышал, как отец вскрикнул от боли.
— А ну, пусти, глупая тварь! — заорала Моргана ле Грей.
— Успокойся, успокойся, — донесся голос Альберта. — Разожмите ей челюсти.
Отто выбрался из сушилки, подбежал к двери, распахнул ее и очутился в коротком темном коридорчике, оканчивающемся другой дверью.
— Пусти его сейчас же, Огнебочка!
Отто осторожно приоткрыл дверь и остановился как вкопанный.
Моргана ле Грей стояла к нему спиной и, вытянув перед собой руки, нелепо подпрыгивала.
Перед ней на задних лапах сидел какой-то зверь вроде динозавра и колотил головой в потолок. Отто отметил про себя, что зверь пурпурный, но дело было вовсе не в этом. А дело было в том, что чудовище зубами держало Альберта Тиша за ногу и мотало его из стороны в сторону.
— Успокойся, успокойся, — твердил Альберт Тиш, взлетая в воздух.
— Отпусти! — вопила Моргана ле Грей, размахивая перед носом чудовища чем-то вроде громадной лакричной палочки.
Наконец зверь отпустил мистера Тиша. Испугавшись, как бы чудовище не заметило его в дверях, Отто пустился бежать. От ужаса он не помнил, как добрался до сушильного зала.
Вскоре вернулись отец и Моргана ле Грей. У мистера Тиша на брюках ниже колена зияла здоровенная дыра.
— Большое спасибо, — то и дело повторяла Моргана ле Грей (впрочем, по-прежнему сухо). — Будем рады отплатить вам за услугу, чем сможем…
— Возможно, когда-нибудь и наступит день, — мрачно произнес Альберт Тиш, — когда мне придется вспомнить ваши достославные слова.
Домой, на Ответную улицу, Отто с отцом вернулись на трамвае. Вышли, как обычно, на следующей после Туристского Информационного Бюро остановке, позвонили в подъезд Гершелского Дома, пожелали доброго вечера консьержке миссис Шкваллингс. Та в ответ (тоже как обычно) хмуро поглядела на них поверх газеты.
Щелкнули дверцы лифта. Лифт, как и всё в этом доме, был старинным и элегантным.