Жизнь прислуги не настолько плоха, убеждала себя Кейт. По крайней мере, как одна из множества слуг в доме она сможет рассчитывать хоть на какие-то дружеские отношения. Работать служанкой тяжело, гораздо тяжелее, чем компаньонкой, но не этого боялась Кейт – она боялась одиночества. А она была одинока. Более одинока, чем могла себе когда-либо представить.
Кроме того, компаньонку могли вынудить вращаться в обществе, а Кейт не горела желанием встретить кого-то из своей прежней жизни. Ее могли узнать, а это было бы слишком болезненно, слишком оскорбительно. Заново проходить через подобное испытание Кейт не вынесла бы, однако объяснить все этой деспотичной пожилой леди не могла.
– Я не знаю никого, кто взял бы компаньонку или гувернантку без рекомендации от предыдущей хозяйки, мэм.
– Но я уверена, у вашего отца были друзья, которые могли бы снабдить вас ею?
– Возможно, мэм. Однако мы с отцом последние три года жили за границей, и я совершенно не знаю, как связаться с кем-либо из них, поскольку все его бумаги были утрачены, когда… когда он умер.
– За границей! – в ужасе воскликнула пожилая леди. – Бог ты мой! На разоренных Бонапартом землях! Как ваш глупый отец подверг вас такому риску? Хотя предполагаю, что это была Греция или Месопотамия, или какие-то иные традиционно далекие края, раз вы на это решились, но не континент же?
Глаза Кейт сверкнули. Вот старая карга! И не ответив на последний вопрос, она вернулась к основной теме:
– Так вы меня нанимаете, мэм?
– В качестве моей горничной? Нет, разумеется, нет. Никогда не слышала ничего более нелепого.
Кейт остолбенела.
– Мне совершенно не нужна горничная или любая другая прислуга, – продолжила пожилая леди. – Я вовсе не по этой причине приехала.
– Тогда… тогда вы не миссис Миджли, мэм?
Прекрасные черты Кейт зажглись от прилива крови, а глаза негодующе заблестели.
Пожилая леди снова фыркнула:
– Нет, совершенно определенно, нет.
– В таком случае, мэм, могу я спросить, кто вы такая и по какому праву вошли в этот дом и учинили мне столь неподобающий допрос?
Кейт не потрудилась скрыть свой гнев.
– На правах крестной матери, моя дорогая, – улыбнулась леди Кейхилл.
– Моя крестная мать умерла, когда я была маленькой, – произнесла Кейт, не вернув улыбки.
– Я – леди Кейхилл, дитя. Моей крестницей была ваша мать. – Она потянулась к девушке и взяла ее за подбородок. – Вы удивительно похожи на Марию в эти годы, особенно глазами. Они тоже были ее самой лучшей чертой. Только мне совсем не нравится видеть эти темные круги под ними. И вы слишком худая. Нам следует принять меры. – Леди Кейхилл выпустила подбородок Кейт и снова оглядела ее: – Итак, девонька, вы намерены предложить мне сесть или нет?
Эта пожилая леди знала ее мать? Больше, чем ее знала сама Кейт. В доме викария все разговоры на данную тему были запрещены.
– Простите, леди Кейхилл, вы застали меня врасплох. Пожалуйста, присаживайтесь, – Кейт указала на потертый диван. – Боюсь, что не могу предложить вам закуски…
– Не беспокойтесь об этом. Я приехала сюда не завтракать, – живо откликнулась пожилая леди. – В дороге я совершенно ничего не могу есть.
– Почему же вы приехали сюда, мэм? – спросила Кейт. – Вы много лет не общались с моей семьей. Уверена, вовсе не случайность привела вас сюда сегодня.
Проницательные синие глаза гостьи оценивающе посмотрели на Кейт:
– Хм. Не нравится ходить вокруг да около, юная дева? Да я и сама люблю поговорить начистоту, потому скажу прямо – вам нужна моя помощь, девочка моя.
Серо-зеленые глаза вспыхнули, но Кейт достаточно спокойно произнесла:
– Что заставляет вас так думать, леди Кейхилл?
– Не глупите, девочка, я этого не выношу! Ясно, как божий день, что у вас нет ни единого фартинга, вы одеты в платье, которое я не позволила бы своей горничной использовать даже в качестве тряпки. В этом доме совершенно отсутствует какой-либо комфорт, вы не можете предложить мне закуски… Нет, сядьте, девонька!
Кейт вскочила на ноги, ее глаза сверкали:
– Спасибо, что приехали, леди Кейхилл. Мне не зачем далее выслушивать вас. Вы не можете предъявлять мне никаких требований, и не имеете никакого права врываться в мой дом и говорить со мной столь оскорбительным образом. Я буду вам очень благодарна, если вы немедленно уедете!
– Сядьте, я сказала! – миниатюрная пожилая леди говорила с леденящей властностью, ее глаза метали гневные молнии.
Некоторое время женщины, не отрываясь, смотрели друг на друга. Кейт медленно села, ее худенькое тело от ярости застыло в несгибаемой позе.
– Я выслушаю то, что вы считаете нужным сказать, леди Кейхилл, но только потому, что того требует благовоспитанность. Раз вы отказываетесь уехать, я вынуждена терпеть вашу компанию, поскольку девушке моих лет совершенно не подобает собственноручно выдворять женщину, гораздо старшую по возрасту!
Пожилая леди целую минуту сердито сверлила ее взглядом, а затем, к удивлению Кейт, вдруг разразилась громким смехом и смеялась до тех пор, пока по ее морщинистому, тщательно подкрашенному лицу не покатились слезы.
– О, моя дорогая, помимо глаз вы унаследовали и характер своей матушки.
Леди Кейхилл порылась в своем ридикюле, нашла тонкий кружевной платок и промокнула им глаза, все еще посмеиваясь.
Из позы Кейт исчезло напряжение, но она продолжала с каменным выражением лица наблюдать за посетительницей. Кейт ненавидела свои глаза. Она знала, что они – точная копия маминых. Отец не давал ей об этом забыть… ее отец, для которого дочь была лишь напоминанием о том, что его любимая жена умерла, рожая ребенка – ребенка с серо-зелеными глазами.
– Теперь, дитя мое, не будьте столь упрямы и глупы, – начала леди Кейхилл. – Я все знаю о вашем затруднительном положении, о том…
– Могу я спросить, как вы об этом узнали, мэм?
– Я получила письмо от Марты Беттс, в котором сообщалось малопонятными фразами в совершенно неграмотной форме, что вы осиротели, одиноки и не имеете будущего.
Суставы пальцев Кейт побелели, она гордо вздернула подбородок:
– Вас ввели в заблуждение, мэм. Марта желает мне только добра, мэм, но она не знает всех подробностей.
Проницательные глаза леди Кейхилл внимательно следили за Кейт:
– Значит, на самом деле вы не осиротели, не одиноки и у вас есть будущее.
– Я действительно осиротела, мэм. Мой отец умер за границей несколько месяцев назад. Оба мои брата умерли приблизительно в то же самое время.
Кейт отвела взгляд, отчаянно моргая, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
– Примите мои соболезнования, дитя.
Леди Кейхилл наклонилась вперед и мягко похлопала ее по колену.
Кейт кивнула.
– Но что касается будущего, мэм, тут вы ошиблись, а потому благодарю вас за беспокойство и… до свидания.
– Думаю, рановато, – мягко произнесла леди Кейхилл. – Я бы еще выслушала подробности о вашем нынешнем положении.
На что Кейт гордо подняла голову:
– По какому праву вы суете нос в мою личную жизнь?
– По праву обещания, данного вашей матери.
Кейт задумалась. Мама. Мама, жизнь которой она украла. Мама, которая забрала сердце мужа с собой в могилу… На какой-то миг показалось, что Кейт будет возражать, но потом она склонила голову, недовольно уступая.
– Полагаю, ничего не остается, как признать ваше право.
– Вы – само милосердие, – сухо произнесла леди Кейхилл.
– Леди Кейхилл, вам на самом деле не о чем беспокоиться. Я в состоянии позаботиться о себе сама…