— Туман порядочный… Около нас столпилось много рыбачьих лодок… Не наехать ли нам на одну из них?..
— Закройте дверь, Харви, — сказал житель Нью-Йорка, — закройте ее и уйдите. Вы нам не нужны!
— Кто запретит мне стоять здесь? — возразил юноша развязно. — Разве вы платили за мой проезд, мистер Мартин? Я имею такое же право быть здесь, как все другие пассажиры!
Он схватил фигуры с шахматной доски и начал перебрасывать их с руки на руку.
— Скучно, джентльмены! Не сыграть ли нам в покер?
Ответа не последовало. Харви пыхнул сигаретой, покачал ногой и забарабанил пальцами по столу.
— Как чувствует себя сегодня ваша мама? — спросил один из присутствовавших. — Я не видел ее сегодня за завтраком.
— Она у себя, я полагаю, мама почти всегда бывает больна на море. Я готов дать пятнадцать долларов служанке, чтобы она получше ухаживала за ней. Сам я редко спускаюсь вниз, потому что не люблю проходить мимо этих лакейских чуланов. Вот я в первый раз переезжаю океан, джентльмены, и, кроме первого дня, я не был нисколько болен!
Юноша торжествующе махнул кулаком и собрался уходить.
— О, да, вы, должно быть, высококлассная машина, — произнес, зевая, филадельфиец, — и будете пользоваться кредитом у себя дома!
— Я знаю это. Я прежде всего американец до мозга костей и буду им всегда. Проеду по Европе и покажу им себя. Ну!.. Сигаретка докурилась… Нет ли у кого из джентльменов настоящей сигары?
В эту минуту вошел главный механик, красный, улыбающийся, мокрый.
— Скажите, Макс, — закричал Харви весело, — как дела?
— Все идет обычным путем, — был серьезный ответ, — младшие почитают старших, а старшие стараются оценить младших!
Легкий стук послышался в углу. Немец открыл свой сигарный ящик и подал Харви прекрасную сигару.
— Вот, покурите, молодой друг! — произнес он. — Я могу доставить вам это удовольствие.
Харви зажег сигару, хотя чувствовал себя неловко в этом обществе взрослых.
— Однако, начинает сильно качать! — проговорил он.
— Мы сейчас узнаем это, — возразил немец. — Где мы теперь, мистер Макдональд?
— Бродим вокруг и около, мистер Шеффер, — ответил инженер. — Сегодня ночью мы будем на Большой Отмели. Мы находимся среди рыбачьих лодок.
— Нравится вам моя сигара? — спросил немец Харви, глаза которого были полны слез.
— Прекрасная, ароматная сигара! — ответил он сквозь зубы. — Мы, кажется, замедлили ход, не правда ли? Я пойду посмотрю, что показывает лот.
Харви зашагал по мокрой палубе к ближайшим перилам. Ему было скверно, но, заметив лакея, занимавшегося уборкой палубы, он поспешил дальше. Похваставшись, что никогда не страдал морской болезнью, Харви, из гордости, не желая никому показать своей слабости, шатаясь, добрался до кормы. На деке[6] никого не было, и Харви едва добрался до фок-мачты. Здесь он замер от боли. Ему казалось, что голова его распухла, огненные пятна мелькали перед глазами, тело потеряло свой вес, а ноги выплясывали дикий танец. Юноша совершенно ослаб от морской болезни.
Вдруг сильный толчок перебросил его через перила. Огромная серая волна, вынырнувшая из тумана, приняла его в свои материнские объятия… Зеленоватая глубина сомкнулась над ним. Харви потерял сознание…
Он очнулся при звуке обеденного сигнала, подобного тому, который он слышал в летней школе в Адирондаке. Медленно припомнилось ему, что он — Харви Чейн, что он утонул в океане; но слабость мешала ему сосредоточиться. Холодная дрожь пробегала по спине; он вдохнул странный запах; его рот был полон соленой воды.
Открыв глаза, он заметил, что море серебристым пространством расстилается вокруг него, что он лежит на куче рыбы, около человеческой фигуры, одетой в голубую вязаную куртку.
«Скверно! — подумал юноша. — Я умер, конечно, и все это мне просто мерещится».
Харви громко застонал. Человек повернул к нему голову, сверкнув парой золотых серег, едва видневшихся из-под нависших курчавых черных волос.
— Ага! Чувствуешь себя получше? — произнес он. — Лежи себе спокойно, лучше будет!
Легким толчком он столкнул лодку в море, не прерывая своего разговора и не обращая внимания на огромную волну, грозившую лодке.
— Ловко я поймал тебя! — продолжал он. — Ловко!.. Как это ты упал?
— Я был болен, — отвечал Харви, — и ничего не помню.