укояткой пистолета, а когда я упал, добавил еще. Несколько раз. Рукоятка была металлической и очень тяжелой. – Тайну разгадал? Сдохнешь с разгадкой как собака… Утомившись, он шагнул в сторону и взвел курок. У меня в ушах стучал пульс. Единственное, что я видел, – пыльные, вымазанные мазутом шпалы в нескольких сантиметрах от моего лица. Что творилось вокруг и почему Дебби вскрикнула, видеть я из этого положения не мог… Я зажмурился, ожидая пули, – но ничего не происходило. Я лежал неподвижно и ждал. Потом я решил открыть глаза. Капитан, неуклюже раскидав ноги, лежал поперек рельсов. Сквозь волосы на затылке у него сочилась кровь, а над ним, ухмыляющийся и довольный, стоял Осокин. Небритый, веселый и по-прежнему одетый в мой старый плащ. Я поднялся на ноги, автоматически отряхнулся и посмотрел на него. – Жив? – Да пошел ты… Дай сигарету. – Здесь, говорят, не курят… – Ага. Здесь только трескают по башке топором и стреляют в затылок. Больше ничего. Осокин бросил мне пачку «Lucky Strike», и я закурил. Затянулся, закрыл глаза и замер. Живой… Все продолжается… – Откуда ты взялся? Наверное, это был глупый вопрос. У ангелов-хранителей не принято спрашивать документы. – Плащ-то на мне по-прежнему твой. Во внутреннем кармане лежит твоя пресс-карта годичной давности. После того как вы спустились вниз, я подошел к постовому и сказал, что я – это ты, но только опоздал. Ты знаешь – эти бараны поверили. Пропустили без вопросов. Хорошо, что по туннелю я шел неподалеку. Когда из стены поползла бетонная пердула, еле успел проскочить. Ну и стоял – во-он там. Наблюдал… – Не мог раньше подойти? – А не слышно ни хрена, честное слово. Я думал, вы своими следственными экспериментами занимаетесь. Потом смотрю – нет, все серьезно. Ну тут уж я, конечно, вмешался. Зря, что ли, я занял второе место на городском турнире по боксу? – Что-то я слышал про тот турнир. Это было не в тот раз, когда против тебя выставили однорукого парня со второй стадией дистрофии? Мы выкурили еще по одной сигарете и решили, что из туннеля нужно выбираться. «А с этим что?» – кивнул Осокин на капитана. «Пристрели его – и делу конец!» – сказала Дебби. Она стояла и влюбленными глазами смотрела на Осокина. Я выдернул из брюк капитана ремень и туго скрутил ему руки за спиной. Вдвоем с Осокиным мы оттащили его к стене и аккуратно усадили. Осокин похлопал капитана по щекам. – Любезный! Подъем! Капитан открыл глаза. Взгляд у него был мутным. – Как разблокировать туннель? Отвечать быстро и четко. И не заставляй меня доставать из кармана зажигалку. Все было кончено. Это было здорово. Пусть даже Дебби преданно заглядывала Осокину в глаза. По сравнению с пулей в затылок это ерунда. Осокин помог капитану подняться, подобрал лежавший на рельсах пистолет, и мы вереницей побрели к выходу. Поковырявшись в кнопках и рычажках, Осокин нашел, как отключить блокировку туннелей. Бетонная плита отползла в сторону. Дебби подошла ко мне: – Илья. – Да? – Все кончилось. – Да, Дебби, все кончилось. – Ты молодец. Ты умный и смелый… – Это даже не все мои таланты! – Мы… Мы еще увидимся с тобой? – О чем ты? Все ведь кончилось… Сегодня ты уезжаешь. Она посмотрела в глубь тускло освещенного туннеля. – То, что произошло между нами… Я не хочу, чтобы это кончалось… – Через несколько часов у тебя самолет. Тебе осталось… Я вытряс из рукава часы, посмотрел на тускло светящийся циферблат: – Тебе осталось меньше четырех часов… Часы показывали двадцать девять минут четвертого. Двадцать девять – без одной минуты половина… После удара пистолетом по затылку соображалось тяжело. Поэтому, когда до меня наконец дошло, было поздно. Слишком поздно. Осокин начал говорить: – Поднимемся наверх, и я выпью пива. Две кружки. А потом… Договорить он не успел: в туннеле погас свет. Моментально и опять совершенно неожиданно. Тьма упала на нас ватным одеялом. Точь-в-точь как в прошлый раз… Прошла неделя, но, как и в тот понедельник, я стоял на двести метров ниже уровня городских улиц и меня окутывала мгла – непроницаемая и всеобъемлющая… Ночь мироздания… И я снова почувствовал себя заживо похороненным в этом лабиринте. – Что за фигня? Здесь что… Осокин неожиданно замолчал. Я вслушивался в то, что происходило вокруг. – Леша, ты его держишь? Осокин не отвечал. – Леша? Леша! Подай голос! Ты где? Я рванулся назад, зацепился ногой за рельсы, чуть не упал. Уткнулся руками во что-то мягкое. – Кто это? – Это я, Илья! Это я! (голосом Брайана) – Где Осокин? Ты их слышишь? – Нет. Я выставил вперед руки с растопыренными пальцами и маленькими шажками стал потихоньку продвигаться вперед. В воздухе загудело, и через секунду зажегся свет. Осокин лежал, скрючившись, поперек рельсов и глотал ртом воздух. Капитана видно не было. – Что?! Чем он тебя?! Осокин махнул рукой – типа жив, – и я кинул взгляд в глубь туннеля. Мне показалось, что я различил метнувшуюся тень. Первые метров двести я пробежал с приличной скоростью. Потом в боку что-то закололо. Темп пришлось сбавить. Я все равно нагонял его – удаляющаяся спина капитана была уже недалеко. Он бежал смешно задирая ноги. Скрученные за спиной руки мешали. Он свернул из основного туннеля в боковой – я бросился за ним. Он свернул еще несколько раз, я не отставал. Потом он встал, обернулся ко мне и проорал: – Не подходи ближе! Я наклонился и прижал руку к тому месту, где кололо. Вот черт! Дышать было тяжело. Там, где мы проводили следственный эксперимент, стояла тишина. Теперь вдалеке слышались странные шумы. Я вспомнил: капитан говорил, что этот перегон метро ремонтируют. – Не подходи! Не подходи ко мне! Дай мне уйти… – Нет. Капитан, пятясь задом, отступил еще на несколько метров и теперь стоял поперек рельсов бокового ответвления туннеля. – Дай мне уйти! Просто стой там, где ты стоишь!.. Не заставляй меня убивать тебя еще раз! – В прошлый раз у тебя получилось не очень… Я сделал несколько шагов вперед. – Я убью тебя голыми руками! Я умею это делать! – А вдруг мне повезет? – Ты все равно проиграешь! Такие, как ты, всегда проигрывают! Он стоял и смотрел на меня. С этого расстояния мне было неплохо видно его лицо. У капитана был так себе видок. Вдалеке за его спиной блестел странный свет. – Кто ты такой? Все было бы нормально, если бы не ты! Откуда ты взялся?! Зачем ты лезешь в то, что тебя не касается?! Мне было видно, что он пытался высвободить руки, но у него ничего не выходило и от этого он только еще больше заводился и орал. Свет за его спиной стал ярче. Что там творилось, мне было не видно. Все загораживала фигура капитана. – Ты алкаш, отброс общества! Таких, как ты, нужно убивать при рождении! Теперь свет заливал весь туннель. Капитан стоял в его лучах, словно на сцене. Он не видел, что творится за его спиной, а я видел. – Оглянись! Посмотри назад! Он не реагировал. Он стоял и, тяжело дыша, смотрел только на меня. – Сзади! Там поезд! – Я все равно убью тебя! – Поезд! Лязг железных колес было невозможно не слышать, но он слышал только себя. – Обернись!! Он обернулся, но было уже поздно. Груженный гравием локомотив вынырнул из-за поворота на полном ходу. Капитан дернулся в сторону, хотел бежать, но оттуда, где он стоял, бежать было некуда. Даже не вскрикнув, капитан упал, скомканный движением локомотива. В грозном механическом грохоте колес слышалось что-то, к чему бесполезно обращаться с мольбой. Я закрыл глаза. Электровоз прогромыхал мимо места, где я стоял, даже не притормозив. Я отвернулся и медленно побрел назад. Первой на рельсах показалась Дебби. – Ты живой? Что там? Где капитан? – Не ходи туда, Дебби… Она заглянула мне в глаза и не стала ни о чем спрашивать. – Я жив… Все хорошо… Теперь все совсем хорошо… Она обняла меня и уткнулась лицом мне в грудь. А по туннелю навстречу нам уже бежали омоновцы в камуфляжной форме…