– Это и вправду Ваша свояченица, – скорбным голосом ответил Тимофей Савельевич. – Необходимая экспертиза уже проведена, и она подтвердила родственную связь погибшей женщины и Вашей племянницы.
Юрий Геннадьевич поджал губы, и его взгляд стал ещё более серьёзным.
– Полагаю, мне позволят ознакомиться с соответствующими результатами? – сказал он.
– Разумеется, – подтвердил Тимофей Савельевич.
– И ещё я хотел бы лично провести опознание тела.
– Вообще-то в опознании должны участвовать только близкие родственники, но если Вы пойдёте вместе со своей супругой, уверен, никто не станет чинить Вам препятствия.
– Это я и хотел от Вас услышать, – сухо ответил Юрий Геннадьевич.
– Но детям необязательно присутствовать на этой процедуре! – деликатно проговорил Тимофей Савельевич и посмотрел в сторону Дианы и Максима. – Они могли бы подождать нас, к примеру, у меня дома.
– Нет! – вновь отрезал Юрий Геннадьевич. – Они уже достаточно взрослые, чтобы отсиживаться в стороне, пока их мать будут готовить к похоронам.
Тимофей Савельевич собирался поспорить с Юрием Геннадьевичем, но тут он заметил, как Лидия Сергеевна жестами показывает ему, что спор бесполезен, и остановился.
– Надеюсь, Вы не откажитесь показать нам дорогу в морг? Если не ошибаюсь, именно там сейчас должно находиться тело Людмилы, – обращаясь к Тимофею Савельевичу, спросил Юрий Геннадьевич.
– Не беспокойтесь, я сопровожу вас, – подтвердил наш герой и повёз супругов Карпушиных и их племянников в скорбное место, где хранилось тело Людмилы.
После опознания и проведения других необходимых процедур семья Людмилы Стрельцовой забрала её тело и перевезла его в крематорий, где им выдали ещё одну урну с прахом. Но только в этот раз это был действительно прах их родственницы, а не чужой женщины. А уже имевшуюся у них урну Карпушины передали Тимофею Савельевичу, чтобы он сдал её в полицию для розыска родственников той женщины, чей прах они ошибочно приняли за останки Людмилы. И уже перед отправлением поезда, когда все участники сегодняшней печальной церемонии сидели в местной столовой, Тимофей Савельевич, понимая, что другого случая может и не представиться, всё же позволил себе обратиться с вопросом к дочери Людмилы.
– Диана, милая, не могла бы ты немножко рассказать о своей матери? Каким человеком она была?
Тут Тимофей Савельевич взглянул на Юрия Карпушина, опасаясь, как бы тот не вмешался в разговор, запретив девочке что-либо говорить, но, видимо, он не заметил в вопросе никакого подвоха и потому не стал пресекать расспросы, продолжив наполнять свой желудок жирным бифштексом. Диана же продолжала сидеть с опущенной головой, словно никто её ни о чём не спрашивал. И Тимофей Савельевич подумал, что он так и получит ответа на свой вопрос, но внезапно Диана заговорила. Тихим неуверенным голосом, словно боялась сказать лишнее.
– Мама была очень хорошим человеком, – медленно произнесла девочка, и никто не стал ей возражать.
Наоборот, её тётя и дядя согласно закивали, а брат ещё ниже опустил голову над тарелкой, стараясь не выдать свои расстроенные чувства.
– Она всегда заботилась о нас и очень нас любила, – продолжила между тем Диана. – По вечерам мы часто всей семьёй играли в какую-нибудь весёлую игру, а в каникулы непременно куда-то ездили. Были в парижском Диснейленде и в датском Леголенде, в испанском Парке приключений. Были даже в Диснейленде Гонконга. Мама всегда старалась так спланировать поездку, чтобы учесть пожелания всех нас, когда мы ехали куда-то все вместе. Мама вообще много путешествовала. Она же работала в туристической фирме. Точнее, пока работала. Но когда папа умер, маму будто подменили, – тут Диана замолкла, и Тимофей Савельевич в очередной раз подумал о том, что разговор окончен, так как Карпушин вряд ли позволит мучить племянницу неуместными вопросами. Но, по счастью, девочка сама продолжила говорить.
– Раньше мама была весёлой и общительной, но после того, как папы не стало, мне показалось, что она стала бояться людей. Когда звонил телефон, она вздрагивала и просила меня посмотреть, кто звонит. И если это была не тётя Лида, то вообще не брала трубку. А когда нужно было выйти из квартиры, то она долго смотрела в дверной глазок, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из соседей. И лишь когда всё было тихо, она выходила из квартиры. А если в магазине была очередь, и кто-нибудь начинал ругаться, то мама просто оставляла тележку с продуктами у кассы и уходила, так ничего и не купив.