— Миллионы! Примерно от пяти до десяти.
— Значит, это Первое Затмение, — с уверенным видом произнес Зибель. — В последующей за ним фазе начался демографический спад. Города с миллионным населением уже не существовали.
История расы фаата была известна по сведениям, полученным Литвиным во время пленения на корабле пришельцев. Очень фрагментарные данные и пришедшие к тому же не от живых существ, не от Йо, почти незнакомой с понятием истории, а от квазиразумного биокомпьютера, который управлял огромным звездолетом. Но общее представление у экспертов ОКС все же имелось. Было известно, что прогресс цивилизации на материнской планете фаата дважды прерывался глобальными катаклизмами, Затмениями в их терминологии, которые разделял промежуток от пяти до восьми веков. Последняя катастрофа, Второе Затмение, случилась два тысячелетия назад, и среди долгожителей-фаата, возможно, были еще очевидцы той планетарной трагедии.
Зибель пожевал сухими бескровными губами.
— Первое Затмение… две с половиной или три тысячи лет… Любопытно! Ты полагал, что воспоминания гаснут, а тут сохранилась информация от очень далекого предка.
— Необязательно, — возразил Коркоран, щелкая застежками комбинезона. — Может, предок не далекий, а долгоживущий. Йо, к примеру, говорила, что Посреднику Айве около двух тысяч лет.
Промолвив это, он поморщился — меньше всего ему хотелось числить Айве среди своих предков. Зибель, как обычно, понял его без слов и скривил в улыбке тонкие губы.
— В период между Затмениями долгожителей не было, и за пять-восемь веков сменилось как минимум пятнадцать поколений. Нет, Пол, это давние воспоминания, очень давние. Твой мозг…
Коркоран поднялся, задвинул койку и с досадой махнул рукой:
— Черт с ним, с мозгом! А вот скажи, почему они сгрудились на той проклятой площади? Я понимаю, хотели держаться подальше от зданий, но можно было ведь удрать в поля, в луга, леса — словом, в сельскую местность. Что их на площадь понесло?
Зибель, регистратор и штатный толкователь его Снов, покачал головой:
— Леса, луга, поля… Перед Затмением не осталось таких деталей пейзажа! Город был, город на двух континентах в умеренной зоне, а экваториальный материк засадили травой, чтобы не сдохнуть с голода. Высокая такая трава, с большим содержанием протеинов, сырье для искусственной пищи.
— Откуда ты это знаешь, Клаус? — спросил Коркоран, потом махнул рукой и стал надевать башмаки. — Ну, тебе виднее…
Зибель только загадочно усмехнулся. Ему и правда было виднее. Как офицер Секретной службы ОКС и к тому же доктор психологии и лингвистики Исследовательского корпуса, он занимался проблемой фаата ровно столько лет, сколько Коркоран прожил на свете. Он знал о них все, что удалось извлечь из сообщений Литвина и изучения останков звездолета, из допросов Йо и анатомирования трупов, тех немногих тел, что не были размазаны по переборкам во время катастрофы в Антарктиде. Он даже знал язык фаата и говорил на нем не хуже Коркорана — конечно, если не считать ментальной составляющей. Телепатией Зибель как будто не владел. Хотя, если быть совсем уж честным, Коркоран уверен в этом не был.
— Что тебе снилось, кроме города и гибнущих людей?
— Вера, — ответил он с улыбкой и посмотрел на фотографию. — Вера и мои девчушки. Солнечный день, лесная дорога и глайдер, в котором мы едем. Вера в чем-то сиреневом, под цвет глаз, Любочка и Надюша — в желтых платьицах, словно пара одуванчиков… Но это к делу не относится, Клаус. Это мое.
— Все здесь твое, и все относится к делу, — проворчал Зибель, тоже глядя на снимок. — Сны, что приходят от предков-фаата, — ценная информация, а личное… ну, то, что ты считаешь личным… это признак твоей стабильности. Психической стабильности, я хочу сказать. Любовь к жене и детям, к матери, чувство благодарности и дружбы… — Он поднял лицо к портрету Литвина. — У тебя нормальные сны и нормальные реакции, Пол. Гмм… человеческие, не такие, как у фаата.
Улыбка Коркорана слегка поблекла.
— Спасибо, Клаус, ты меня успокоил — выходит, я все-таки не монстр. Кстати, к тебе я тоже испытываю чувства благодарности и дружбы.
— Айт т'теси, — произнес Зибель на языке фаата. — Я рад.
Глава 2
Пол Ричард Коркоран. Два месяца после Вторжения плюс вся жизнь
— Аа-а! Ааа-а!
— Тужься, милая, тужься… вот так… уже головка показалась…
— Ааа-аа!
— Кажется, обойдемся без кесарева, доктор Штрауб.