— А теперь держись! — предупредил я, закладывая крутой вираж.
Анна взвизгнула от восторга, когда горизонт встал вертикально. Ее рука непроизвольно легла на мою, сжимающую ручку управления.
Внизу проплывала весенняя Москва — пестрая мозаика крыш, церковных куполов, заводских труб. Сейчас, в небе, все мои земные дела казались такими далекими и неважными.
— Знаешь, — Анна откинулась на меня, когда мы выровняли самолет, — я никогда не была так счастлива. Даже не верится, что это происходит на самом деле.
Я молча поцеловал ее в шею над воротником кожаной куртки. Она была такой живой, такой настоящей в этот момент.
Заход на посадку мы сделали вместе. Мои руки поверх ее рук на рычагах управления. «Авро» мягко коснулся земли, подпрыгнул и покатился по траве Ходынского поля.
— Ну как? — спросил я, помогая ей выбраться из кабины.
Вместо ответа она повисла у меня на шее. Глаза сияли, щеки раскраснелись, растрепанные волосы выбились из-под шлема.
— Это было… это было… — она не находила слов. — Спасибо тебе! Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал!
— Полетим еще? — спросил я, глядя в ее сияющие глаза.
— Хоть каждый день! — она рассмеялась. — Знаешь, я, кажется, окончательно влюбилась. И не только в небо…
Я притянул ее к себе, чувствуя, как колотится ее сердце. Где-то в глубине души шевельнулось знакомое чувство вины, но я заглушил его поцелуем.
После посадки мы еще долго бродили по Ходынскому полю. Анна не могла успокоиться. Щебетала без умолку, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать меня. Ее глаза сияли, а голос звенел от переполнявших эмоций.
— Поехали ко мне? — вдруг предложила она, прижавшись всем телом. — У меня есть бутылка французского шампанского. Давно берегла для особого случая.
В ее взгляде читалось такое откровенное желание, что у меня перехватило дыхание. Я молча кивнул и помог ей сесть в «Паккард», специально арендованный для этого случая.
Всю дорогу она не отпускала мою руку, то и дело вспоминая детали полета. Квартира Анны встретила нас уютным полумраком и запахом жасмина. Она включила только маленькую лампу под зеленым абажуром, достала пыльную бутылку «Вдовы Клико».
— Сейчас… — прошептала она, но я не дал ей договорить.
Поцелуй вышел жадным, требовательным. Анна ответила с неожиданной страстью, видимо, полет раскрепостил ее окончательно. Ее руки лихорадочно расстегивали пуговицы моей рубашки.
— Подожди… — выдохнула она. — Надо хоть шампанское открыть…
— К черту шампанское, — я подхватил ее на руки.
Она рассмеялась, обвив мою шею руками:
— Знаешь, после неба… все чувствуется особенно остро. Словно я заново родилась.
Мы не дошли до спальни, опустились прямо на диван в гостиной. Анна дрожала под моими руками, тихонько постанывая. От ее прикосновений кружилась голова.
Потом, уже в спальне, мы все-таки открыли шампанское. Пузырьки щекотали нос, а Анна, завернувшись в простыню, рассказывала о своих впечатлениях.
Пламя свечей отбрасывало причудливые тени на стены спальни. Анна лежала, положив голову мне на грудь, ее растрепанные волосы щекотали кожу. От нее пахло небом, весной и немного шампанским.
— О чем думаешь? — спросил я, рассеянно перебирая пряди ее волос.
— О полете, — она мечтательно улыбнулась. — Знаешь, когда мы были там, в небе… Я вдруг поняла, какой мелкой и ненужной кажется вся эта возня в конторе.
— Какая возня? — я старался, чтобы вопрос прозвучал как можно более небрежно.
Анна приподнялась на локте. В мерцающем свете свечей ее лицо казалось совсем юным.
— Да эти бесконечные интриги… — она поморщилась. — Представляешь, Казаков совсем с ума сошел. Вчера орал на Беспалова при всех, требовал немедленно начать устроить проверки на заводах Краснова.
Я замер, но продолжал рассеянно поглаживать ее плечо:
— А Беспалов что?
— А Беспалов, — она фыркнула, — заявил, что рано. Что нужно дождаться результатов испытаний. Они чуть не подрались! — Анна тихонько рассмеялась. — Два солидных человека, а устроили базар как на Сухаревке.
— И что не поделили? — я притянул ее ближе.
— Да кто их разберет… — она потянулась за папиросой. — Казаков кричал что-то про какие-то векселя, про то, что время уходит. А Беспалов ему в ответ, что если спугнуть дичь раньше времени — весь план насмарку.
Я чувствовал, как гулко стучит сердце. Вот оно. Но нельзя торопиться.
— Забавно, — я потянулся за бутылкой шампанского. — Выпьем за небо?
— За небо! — она сделала глоток прямо из горлышка. — Знаешь, а ведь Пирогов, наш технический директор, тоже против этой авантюры. Говорит, что Краснов единственный человек, кто действительно двигает отрасль вперед.