Из кухни доносился шум примусов и звон посуды. Там хлопотали две женщины, искоса поглядывая на нового соседа.
— В кухне у каждого своя полка и свой примус, — продолжала хозяйка. — Керосин покупаем по очереди. В уборную и ванную по расписанию. Вам с пяти до шести утра и с девяти до десяти вечера.
Мы прошли по узкому коридору. За одной из дверей надрывно плакал младенец, за другой кто-то азартно спорил о новой пьесе в театре Мейерхольда.
— Вот ваша комната, — Марья Тихоновна толкнула скрипучую дверь. — Бывшая детская купца Колесникова. Потом тут профессор жил, да в прошлом месяце его уплотнили, дали квартиру в новом доме.
Десять квадратных метров, если верить ордеру. Облезлые обои в цветочек, потолок с желтыми разводами от протечек. У окна железная кровать с панцирной сеткой, колченогий стол, продавленное кресло и платяной шкаф с треснувшим зеркалом.
— Вещи-то где? — поинтересовалась хозяйка, оглядывая мой чемодан.
— Все здесь.
Она понимающе хмыкнула:
— Ну-ну… А я-то думала, буржуй какой к нам едет. Говорили, с заводов который…
— Из бывших, — я устало опустился в кресло. — Теперь вот… уплотнился.
— Оно и видно, — Марья Тихоновна покачала головой. — Ладно, располагайтесь. Да, насчет гостей — только до одиннадцати вечера. И никаких это… женщин водить!
Когда она ушла, я подошел к окну. Во дворе-колодце сушилось белье, по карнизу важно расхаживали голуби. Напротив в окнах горел свет. Там жили чужие жизни, такие же тесные и коммунальные.
На столе стояли пустые консервные банки с окурками. Последний привет от прежнего жильца. В углу валялась старая газета «Правда» с передовицей о победах первой пятилетки.
Я достал из чемодана белье, аккуратно развесил в шкафу два костюма. На дне лежала пачка документов. Все, что осталось от прежней жизни. И неожиданно рассмеялся.
Вспомнился роскошный особняк в Архангельском переулке, огромный кабинет с камином, секретарь, почтительно склоняющийся с папкой документов… Как все изменилось за один день.
За стеной загремели кастрюли. Соседи готовили ужин. Пахнуло жареной картошкой и щами.
— Эй, новенький! — в дверь просунулась лохматая голова мальчишки лет двенадцати. — Мамка велела спросить, может, поужинаете с нами? У нас сегодня пирог с капустой!
Я хотел отказаться, но вспомнил, что не ел с утра.
— Спасибо, — кивнул я. — Только дайте минутку переодеться.
Мальчишка исчез. А я вдруг понял, это тоже жизнь. Другая, непривычная, но настоящая. И может быть, именно здесь, в этой коммуналке с ее примусами и очередью в уборную, я лучше пойму тех, для кого работают мои заводы.
Достал из чемодана простую рубашку, критически осмотрел себя в треснувшем зеркале. Ничего, и не такое переживали.
Из кухни снова потянуло пирогами. Пора знакомиться с соседями. В конце концов, кто знает — может, это временное пристанище еще сыграет свою роль в моих планах.
Глава 2
Побег с тонущего корабля
Звонок будильника прозвучал особенно резко в тесной комнате коммуналки. Я с трудом разлепил глаза, ночью долго не мог уснуть из-за храпа соседа за стеной и скрипучей панцирной сетки.
Очередь в ванную уже выстроилась. Пришлось ждать сорок минут, слушая утренние пересуды соседок о ценах на морковь и затянувшемся ремонте на пятом этаже.
— Вам бы, товарищ, керосинку прикупить, — посоветовала Марья Тихоновна, когда я пробирался на кухню мимо развешанного белья. — А то на общей конфорке долго ждать придется.
Наскоро проглотив жидкий чай с черствым хлебом, я выскочил на улицу. Мартовский ветер пробирал до костей сквозь легкое пальто. Раньше в такую погоду Степан уже ждал бы с прогретым «Бьюиком».
На остановке толпился народ. Трамвай подошел переполненный, еле втиснулся на подножку. Вагоновожатый привычно крикнул:
— Продвигаемся вперед, граждане!
Рядом два рабочих в промасленных куртках обсуждали последние новости:
— Слыхал, директор-то наш теперь пешком ходит?
— Да уж, докатился… А ведь как раньше форсил на автомобиле!
Я сделал вид, что не слышу. Вагон дребезжал на стыках, в окнах мелькали знакомые улицы. У проходной небольшая толпа, тут проходила пересменка. Раньше для меня открывали отдельные ворота, теперь пришлось протискиваться в общем потоке.
— Доброе утро, Леонид Иванович, — вахтер Кузьмич прикоснулся к козырьку, но как-то иначе, чем раньше. Без прежнего подобострастия, просто по привычке.
По двору шел знакомой дорогой к заводоуправлению. Рабочие здоровались, но уже не так почтительно, как прежде. В глазах читалось плохо скрытое любопытство, как же так, вчера еще на автомобиле с шофером, а сегодня вот, пешкодралом, на своих двух, хе-хе.