Я пододвинул ему папку с документами:
— Вполне. Контракт подписан, оборудование будет через два месяца. Все чисто и легально.
Его светло-серые глаза внимательно изучали меня:
— Да-да, я видел отчеты. Очень профессионально проведенная операция.
В его голосе мне послышался какой-то новый оттенок. Не угроза, не насмешка. Скорее уважение?
— Знаете, Леонид Иванович, — Рожков глубоко затянулся, — мы ведь очень внимательно следили за вашей поездкой. Очень внимательно.
Я спокойно выдержал его взгляд:
— Не сомневаюсь. И что же вы увидели?
— Безупречную работу советского хозяйственника, — он усмехнулся. — Деловые встречи, переговоры о контрактах, официальные банковские операции. Все абсолютно чисто. Даже… — он сделал паузу, — слишком чисто.
— Намекаете на что-то конкретное?
Рожков встал и подошел к окну:
— Знаете, в нашем деле часто бывает так: чем чище следы, тем больше подозрений. Но иногда… — он обернулся. — Иногда все действительно оказывается именно таким, каким выглядит.
Я почувствовал, как отпускает внутреннее напряжение. Неужели?..
— Мы закрыли проверку, Леонид Иванович, — Рожков загасил папиросу. — Полностью закрыли. Ваше дело идеально чисто.
— Благодарю за информацию, — я чуть склонил голову.
— Не за что, — он направился к двери, но у порога остановился. — И знаете… То, как вы это сделали… — он покачал головой. — Высший класс работы. Даже наши лучшие спецы не нашли ни одной зацепки. Ни единой.
Когда дверь за ним закрылась, я еще несколько минут сидел неподвижно. Потом достал из сейфа графин с коньяком — тот самый «Шустов», что пил в Риге.
Налил на два пальца, поднял бокал к свету. Игра была сыграна безупречно. Настолько безупречно, что даже ОГПУ признало поражение.
За окном громыхнул очередной состав с броней. Завод жил своей жизнью.
Я улыбнулся и поставил нетронутый бокал на стол. Помнится, отец Краснова всегда говорил, что когда надо, лучше не оставлять следов. И я достойно продолжил семейную традицию.
В приемной снова застучала машинка. Пора было возвращаться к делам. Военный заказ требовал внимания.
Я придвинул к себе папку с чертежами новой мартеновской печи.
Заводской двор расцвел кумачовыми полотнищами. «Пятилетку — в четыре года!», «Даешь советскую индустриализацию!», «Честь и слава передовикам производства!» — лозунги трепетали на легком летнем ветру. У проходной толпились рабочие в праздничных рубашках, гремел духовой оркестр.
Ворошилов появился ровно в девять, подкатил на черном бронированном «Паккарде» в сопровождении двух машин охраны. Народный комиссар по военным и морским делам в полной форме, с орденами. За ним следовали члены приемной комиссии: генералы с папками документов, военпреды в новеньких кителях, корреспонденты центральных газет.
Сегодня у нас уже торжественная часть. На прошлой неделе была рабочая приемка. Тогда все прошло хорошо.
Мы досрочно выполнили заказ. Почти досрочно. Осталось совсем немного, в течение месяца закончим.
— Здравствуйте, товарищ Краснов! — Ворошилов крепко пожал руку. — Готовы показать, чем порадуете Красную Армию?
Я повел делегацию к испытательному полигону. Там уже все готово: ряды бронелистов на специальных стендах, батарея артиллерийских орудий, измерительные приборы.
На специальной трибуне расположились почетные гости — второй секретарь МК ВКП(б) Бауман, представители ВСНХ, директора соседних заводов. Отдельной группой стояли иностранные специалисты — немцы с заводов Круппа, американские инженеры.
Величковский, непривычно торжественный в новом костюме, начал доклад:
— Товарищи! Сегодня мы представляем результат упорного труда всего коллектива. Новая трехслойная броня не имеет аналогов в мире…
Внезапно его прервал гул моторов — над полигоном пронеслась эскадрилья истребителей, расцвечивая небо красным дымом. Зрители зааплодировали.
Сейчас у нас уже торжественная часть, как я уже говорил.
А утром прошли окончательные испытания на закрытом полигоне. Там тоже был Ворошилов.
— Впечатляет, — негромко заметил он тогда. — Но давайте перейдем к делу. Покажите, на что способна ваша броня.
По сигналу артиллеристы открыли огонь. Бронебойные снаряды, визжа, отскакивали от стальных плит, не оставляя даже вмятин. Немецкие инженеры что-то быстро записывали в блокноты.
— А теперь, — я поднял руку, — прошу обратить внимание на следующий эксперимент.
К стенду подкатили новейшую 107-миллиметровую пушку. Расчет споро зарядил специальный снаряд.