4. Есть ли среди российских интеллектуалов (как правых, так и левых) кто-то, кого бы Вы выделили как выдающегося теоретика?
Нет, конечно. Все наши «философы» восходят к советскому периоду, когда никакой философии в стране не было. Единственные, кто были, — это историки философии. Со времен сталинизма философская мысль была убита. То есть в СССР не только не было никакого социализма, но не было и никакого марксизма. Советская бюрократия относилась к марксистской классике как к набору ритуальных текстов, никак не связанных с реальностью и существовавших для того, чтобы с помощью тщательно подобранных цитат оправдывать сиюминутные действия власти. То есть наши «философы» были начетчиками, служителями культа. Это такая же интеллектуальная проституция, как и на Западе, только там, помимо академических «философов» (= шлюх Системы), были и оппозиционные теоретики, непосредственно связанные с борьбой с Системой и не купленные ею (пусть их и было абсолютное меньшинство). Собственно, всё ценное, созданное в марксизме, создали неакадемические теоретики — начиная с самих Маркса и Энгельса и кончая Фаноном или Че. А у нас в стране со времен сталинизма остались лишь жалкие академические шлюхи, пресмыкавшиеся перед Системой, державшие фиги в карманах, шлюхи, с одной стороны, считавшиеся «марксистами-ленинцами», но ничего не понимавшими в марксизме, а с другой стороны — мечтавшие выглядеть серьезными и оригинальными и в результате обычно подпадавшие под влияние тех западных авторов, которых они должны были официально клеймить. На весь послесталинский период пришлось лишь два (!) человека, которые вообще понимали, что такое марксизм: Лифшиц и Ильенков. Но, подобно Семенову, который из трусости ничего «оригинального» о советском строе в советский период не писал, Лифшиц с Ильенковым тоже занимались маргинальными для марксизма сюжетами — из той же трусости. Если бы в стране действительно были философы-марксисты, они не могли бы не понимать, что никакого социализма в СССР нет, что правящий режим — контрреволюционный и антимарксистский, а их долг — бороться с этим режимом, идти в тюрьмы и лагеря. Но они хоть и называли себя марксистами (некоторые до сих пор называют), этого не делали. А предпочитали лизать зад власти. А в тюрьмы и в лагеря шли совсем другие люди.
Если они не понимали, что в СССР не было социализма, — они дураки. Если понимали, но не боролись — трусы. Может ли дурак быть марксистом? Нет, марксизм — слишком сложная система, чтобы дурак смог ее понять. Дурак, конечно, может называть себя марксистом, но от этого он марксистом не становится. Может ли трус быть марксистом? К сожалению, да, так как трусость — это индивидуальная психологическая черта, не связанная напрямую с мировоззрением. Но марксистское сообщество, как сообщество людей, для которых теория без практики бессмысленна, должно трусов из себя исторгать. Поскольку в СССР никакого марксистского сообщества не было, не было и такого исторжения.
Вот эти трусы и дураки и стали учителями и наставниками всех философских кадров в России. Почему отечественная философия и пребывает в таком жалком виде. Еще более жалком, чем на Западе (см. п. 2).
5. Как Вы видите перспективы различных субкультур? Каков их политический потенциал? Есть ли субкультура, которая кажется Вам наиболее интересной? Каково значение субкультурного полиморфизма в современном мире?
Никакого политического потенциала у субкультур нет. Само существование субкультур является свидетельством тяжелого кризиса, переживаемого обществом. Субкультуры — это социальная патология, которая с некоторого времени сознательно поощряется правящими при капитализме классами в целях максимального разобщения общества, так как разобщенным обществом легко управлять и оно не способно консолидироваться и уничтожить власть правящих классов.
6. Как бы Вы кратко ответили на вопрос: что значит быть левым? Возможен ли какой-то категорический императив в революционной этике?