Мне всегда казалось, что Буров был из породы иметь романы на стороне. Держался особняком, с сотрудниками дружбы не водил, был жестким и не стеснялся критиковать. Особенно меня. Другим как-то везло, иных он поощрял добрым словом, но меня - ни-ко-гда. А после неожиданно бурной субботы я от него поощрения точно не дождусь. Может, подумать о переводе?
А что, неплохая идея. Ему будет стыдно, и он подпишет мое заявление без вопросов. Главное, не смотреть ему в глаза и не оставаться с ним наедине, потому что если он вновь меня поцелует, то я могу не сдержаться и ответить!..
Понедельник наступил слишком быстро. Во сне я снова переживала горячую интрижку с шефом, только на этот раз мы занимались этим не в его кабинете, а на моем рабочем столе на виду у всех сотрудников. Большего смущения я не испытывала никогда, и прятала лицо на груди у Александра Витальевича в то время, как мои коллеги улыбались и подбадривали нас. Странный сон, из которого я вынырнула в еще более странную реальность.
Рабочее утро прошло как обычно. Девушки в нашем офисе, словно райские птички, наряженные и напомаженные, щебетали без остановки про свои выходные. Кто с кем и где их провел, что делал, что купил, всем ли приготовил новогодние подарки. Я в дискуссию не вступала, потому что сказать мне по этому поводу было совершенно нечего. Мое воскресенье прошло скучно и обыденно. Про субботу я старалась лишний раз не вспоминать.
Как только кухня опустела, я прокралась туда в поисках таблетки. Я облазила там все, заглянула под стол и за него, попыталась просунуть руку в щель между полом и шкафом - возможно пилюля закатилась туда - но щель была слишком узкой, и мне пришлось отступить. Я расстроенно вздохнула и, заварив вторую порцию кофе за утро, морально приготовилась к осуществлению плана Б. Черновик заявления у меня был готов. Надо было только его распечатать.
С тяжелым сердцем я прошла к принтеру. Тот располагался в глубине офиса, за старой ширмой в китайском стиле, которую боссу подарила какая-то знаменитая дизайнер интерьеров. Лично я эту ширму ненавидела, она нисколечки не вписывалась в дизайн нашего строго обставленного офиса, но остальные дамы наперебой восхищались ее фальшивой красотой. Обычно в присутствии шефа.
На подходе к принтеру я услышала женские голоса. За ширмой сплетничали две сотрудницы из отдела маркетинга.
- Ты Бурова видела сегодня? Говорят, он сам не свой.
Да ну! А обычно он такой душка!
Я фыркнула, но притормозила. Мне стало интересно, почему же он “сам не свой” по мнению психолога-самоучки Людочки.
- Не видела, но Дашка из бухгалтерии сказала, что он с ней поздоровался на входе. Даже имя ее вспомнил!
- И со мной поздоровался, - поддакнула Людочка, - Даже улыбнулся, прикинь!
А вот это уже новость. Чтобы язвительный шеф улыбался Измайловой? Она ведь даже не из его отдела! Они точно о Бурове говорят?
- Доброе утро, - нейтрально поздоровалась я.
Мне ответили такой же нейтральной улыбкой и поспешили найти новое место для сплетен, оставив меня наедине с принтером и недобрыми мыслями. На самом деле мне не хотелось уходить из отдела. Я только начала привыкать к сотрудникам. Только, как говорится, втерлась в доверие, а тут - на-те вам! Но другого выхода я не видела. Шеф насиженное место не оставит, к тому же он грамотный руководитель. Талантливый. Мне легче. Административный персонал несложно заменить. Да и кто я такая, чтобы шеф держался за меня? Он меня явно не ценит и не считает стоящим сотрудником. Нам обоим будет легче, если меня переведут.
С этими мыслями и с заявлением под мышкой я поспешила на ковер к шефу.
Тот встретил меня недобрым взглядом.
- Что это? - спросил он, сурово сдвинув брови.
- Заявление на перевод, - проблеяла я, не пытаясь даже посмотреть в его сторону.
- Самойлова... - начал он, и я услышала как его голос вдруг съехал на два тона ниже. Но тут же замолчал, и молчал все оставшееся время, пока я не подняла на него глаза.
Наши взгляды встретились, и мое сердце екнуло в груди. Не понимаю, как я раньше не замечала какой он красивый. И каким чертовски усталым выглядит. Может быть, его тоже муки совести мучали все воскресенье?