Злость и непонимание — вот то, что я чувствую по отношению к жениху! Странная смесь предвкушения, горечи и надежды сплелись воедино...
Теша себя иллюзиями не заметила, как Мирта застегнула ряд мелких пуговиц на спине и принялась расправлять тяжелые складки подола.
— Снимешь? — подавая длинные перчатки, женщина кивнула на браслет, и я тут же отрицательно покачала головой.
Расставаться с Уром я не хочу, даже не представляю, как смогу остаться одна, без него.
«И не надейся! От меня так просто не избавишься!» — тут же откликнулся цветок, и я едва удержалась от совсем неуместной улыбки.
Экономка спорить не стала, и продолжила хлопотать вокруг меня.
Черный кружевной пояс смотрелся очень... символично. Пожалуй, эта маленькая деталь как нельзя лучше отражала мое отношение ко всему происходящему.
Форма осталась сиротливо лежать на краю кровати, а удобные ботинки примостились на полу рядом с дверью. Их место заняли совершенно другие вещи. Дорогая ткань платья струилось по телу, а на ногах красовались белоснежные туфли на огромных каблуках. Как я в них ходить буду — ума не приложу!
Экономка усадила меня на стул перед зеркалом и распустила волосы. Они тяжестью легли на спину, и я невольно вздрогнула.
Сколько раз Мирта заплетала мне косы, пересказывая забавные истории из жизни, напевая веселые песни и, непременно получая выговор от отца, что пока она тут прохлаждалась, кто-нибудь из слуг умудрялся что-то натворить... Но сегодня, чувствуя, как ловкие пальцы перебирают пряди, укладывая их в сложную прическу, я не испытывала былой легкости и удовольствия.
Хотя не восхититься плодом ее творения все же не смогла.
Несколько свободных прядей обрамляли заплаканное лицо, а широкая коса с маленькими заколками в виде капелек сапфирового цвета плавно переходила в невысоко собранный пучок.
Еще несколько минут Мирта колдовала над моих лицом, умело скрывая под нежным макияжем следы «небывалого счастья» от предстоящего события.
— Спасибо, — поймав печальный взгляд в отражении, прошептала одними губами. А когда прозрачная ткань фаты опустилась на лицо, женщина тихо произнесла:
— Я всегда мечтала о такой дочери, как ты...
Всего одна фраза разбила вдребезги напускное безразличие, и горячая слеза скатилась по щеке, сорвавшись вниз, на пышные юбки.
— Долго еще? — на пороге показался отец и окинул меня в зеркале придирчивым взглядом.
Он, будто торгаш на рынке, оценивал товар...
— Еще пять минут, — тут учтиво отозвалась Мирта и принялась расправлять фату, а после, заставив меня подняться на ноги, и кружевной шлейф.
Я же сдала руки в кулаки, гигантским усилием воли возвращая лицу бесстрастное выражение.
Отец недобро ухмыльнулся и, пройдя в комнату, опустился на кровать. Все оставшееся время он не сводил с меня холодного взгляда.
«Он мне не верит!» — мысленно обратилась к Уру, ожидая слов поддержки, но непривычная и холодная тишина стала мне ответом.
Что, и цветок меня бросил? Ведь браслет на месте...
Стараясь не паниковать, стала считать вдохи и выдохи, помогало слабо, но это единственный для меня способ хоть немного успокоиться.
— Готово, — тихо проговорила Мирта и отошла в сторону.
Я бы поблагодарила женщину и даже улыбнулась ей в ответ, если бы не отец, который пристально наблюдал за мной. Пришлось равнодушно смотреть на свое отражение, а потом вовсе опустить голову.
— Поехали! — скомандовал мужчина, и экономка опустила руки на мое плечо.
— Прошу вас, господин, остановитесь, не ломайте девочке жизнь!
Отец подошел совсем близко и, оттолкнув женщину от меня, холодно ответил:
— Это не твое дело, Мирта!
И больше не произнося ни слова, схватил меня за руку и потащил к выходу. Длинный шлейф мешал идти так же быстро и успевать за отцом, а еще туфли...
Но я стоически терпела, стараясь, лишний раз не проявлять эмоций. Наконец мы вышли во двор, отец с сомнением покосился на платье, потом на каменную дорожку и сухо попросил:
— Возьми шлейф в руки, а то испачкаешься.
О, какая забота! Надо же...
Пришлось подчиниться. А как только мы сели в карету и отъехали от поместья, мужчина как-то замялся и произнес:
— Я бы хотел сделать тебе подарок...
«Еще один?» — мысленно ужаснулась, хотя на лице не дрогнул ни один мускул.