Но откуда он, черт возьми, взялся? Фаррелл был уверен, что по улице мимо него никто не проходил. Разве что он уже стоял в темном конце улицы, но тогда что же он делал там один во мраке?
— Да, но, похоже, у меня неправильный адрес, — ответил Фаррелл, не сводя глаз с незнакомца. — Но скажите, сэр, кто был тот несчастный, которого только что увезли?
— Прошу прощения? — с явным удивлением воскликнул незнакомец.
— Да тот парень, который скончался, и его вынесли отсюда пять минут назад. Должно быть, лежал где-то здесь, когда его нашли.
— Я был бы очень удивлен этим, потому что уже давно здесь и никого не видел. Ни единой души.
— Но, возможно, это было выше, ближе к дороге?
— Нет, я бы тоже увидел. Вы, должно быть, ошиблись, сэр.
Поначалу Фаррелл намеревался решительно возразить, но спокойная уверенность незнакомца заставила его передумать. Он начал задаваться вопросом, не была ли эта странная похоронная процессия всего лишь плодом его воображения, порожденным усталостью от долгих и бесплодных блужданий по холоду? Кроме того, инстинкт, подводивший его крайне редко, подсказывал ему: что-то не так.
— Да, должно быть, я ошибся, — признал он. — Ошибался, если на то пошло, всю ночь, и все из-за этих домов, которые выглядят так одинаково. Я ищу своего друга, которого, как мне показалось, только что разыскал на соседней улице — в таком же доме, как вот тот, в самом конце.
— Да, понимаю, — согласился незнакомец. — Именно там жили Уилсоны. Но в ту ночь их не было дома.
— В какую ночь?
— В сочельник десять лет назад. Ужасная ночь из-за страшного события, случившегося прямо здесь, где мы стоим.
Этот человек повернулся и рукой в перчатке указал на тьму в конце улицы.
— Именно здесь произошла трагедия. Жертву нашли у самой стены, зверски убитой.
— Так тело было! — содрогнувшись, проговорил Ирвинг Фаррелл.
— Да, вне всякого сомнения.
— И тело увезли на скорой помощи?
— Естественно, как и все тела. Но это было десять лет назад, дорогой сэр.
На мгновение Фаррелл застыл, как статуя. Его глаза постепенно привыкли к полутьме. Окна первых домов теперь освещали самые темные части тупика, в котором не было ничего примечательного: банальное зрелище коричневой стены, вздымающейся посреди снежного покрова. И все же оставалось неопределенное ощущение чего-то нереального, быть может, из-за присутствия этого странного человека или же из-за призрачной горсти снежинок, кружащейся в полумраке.
— Так это была галлюцинация, или, возможно, я видел призраков?
Незнакомец стоял и смотрел на место преступления, по-видимому, не слыша вопроса. В отличие от Фаррелла, дрожавшего даже в толстом пальто, он, казалось, не обращал внимания на холод. После долгого молчания мужчина мрачно проговорил:
— Ральфа судили и повесили за это преступление, но я знаю, что он не совершал его. Он утверждал, что невиновен, до самой смерти. Я приезжаю сюда каждый год в надежде, что кто-нибудь приоткроет завесу тайны.
— Тайны убийства?
— Да. Ведь все указывало на то, что это дело рук призрака. Исходя из всех улик, преступление мог совершить только Ральф. И это решило его судьбу, ведь казалось невозможным представить, что любой другой человек, независимо от своей изобретательности, мог физически совершить это преступление.
— Даже если так, вы не полностью исключаете эту возможность, я не ошибаюсь?
— Увы, пока загадка не решена!
— Знаете, даже самые охраняемые тайны рано или поздно раскрываются.
Мужчина в пальто выглядел удивленным и заинтересованным.
— Вы, кажется, очень уверены в себе, сэр. На каком основании, могу я спросить?
— У всего всегда есть объяснение.
В глазах незнакомца вспыхнул вызов.
— Тогда, если у вас есть время, я рад буду описать вам эту проблему. Не могу поверить, что вы ее решите, но, сделав это, вы окажете мне великую услугу.
Морщинистое лицо Ирвинга Фаррелла расплылось в озорной улыбке:
— На самом деле времени у меня сейчас сколько угодно, я потерял всякую надежду отыскать сегодня своего друга. — Он потер руки и энергично подул на них. — Предпочел бы сделать это перед пылающим очагом, но начинайте, я слушаю.
Медленно оглядев тихий дом, незнакомец приступил к рассказу:
— Начнем с самого начала. Не знаю, кто живет в этом доме сейчас, но это и неважно. В доме как будто живет дух печали, словно на него навели порчу события прошлых лет. Но когда-то он был полон удовлетворенности и благополучия. Там жило семейство Грейвсов. Джон Грейвс был серьезным человеком, чиновником, преданным своей службе правительству не меньше, чем семье. И жена его, миссис Эстер Грейвс, также была безупречна во всех отношениях. У них было трое детей: два сына, Фред и Хью, оба чуть за двадцать, и родившаяся последней Джессика, застенчивая, но приятная девочка, только и любившая, что запираться у себя в комнате с куклами. Все шло неплохо до начала 1914 года. Незадолго до того оба брата познакомились с некоей Мод Фолкнер, не испытывавшей недостатка в поклонниках, и оба безумно в нее влюбились. С лицом в форме сердечка, мальчишеской стрижкой и блестящими темными глазами она была поистине восхитительным созданием. Фред, красивый, светловолосый, отличный рассказчик, был куда более открыт, чем его довольно сдержанный брат. Хью, высокий, темноволосый, с проникновенными глазами, обладал более романтичным характером. Казалось, старший — старше всего на год — брат его затмил, но именно Хью покорил сердце Мод, и перед самой войной они поженились. Все трое мужчин из семьи Грейвсов отправились на передовую, и выжил лишь один. Джон погиб при бомбежке, а Хью, сражавшийся с братом под Ипром плечо к плечу, был смертельно ранен в ходе немецкого наступления. Так что в 1918 году вернулся с войны один Фред. Его присутствие было большим утешением для матери, которая так и не смогла пережить гибель мужа и младшего сына. Мод казалась потрясенной известием о смерти своего юного супруга, но ее молодость и непродолжительность брака ускорили выздоровление, чему в немалой степени способствовало внимание, оказанное выжившим. Способствовало настолько, что меньше чем через год они с Фредом задумались о помолвке. В некоторой степени это было утешением для всех, включая миссис Грейвс, привыкшей уже к присутствию этой девушки в их доме. У Мод был старший брат, Джерри, также участник войны. По возвращении с бельгийского фронта он находился в некоторой растерянности относительно своего будущего, потеряв за время своего отсутствия обоих родителей. Поэтому он принял предложение миссис Грейвс пожить с ними, пока не поправит здоровье и не отыщет работу. С войны он привез ужасный сувенир — кусок шрапнели, засевший в голове слишком глубоко, чтобы его можно было извлечь. Он страдал от частых и жестоких приступов мигрени, из-за чего не мог устроиться на постоянную работу, например инженером-строителем, как до войны. Тем не менее, он был обаятельным парнем, немного напоминавшим Хью, только постарше. Он редко выходил на улицу и проводил большую часть времени за чтением, если мигрень это позволяла.