— Я рейнджер! И трупы обычно не магией делаю, а честной сталью в темноте!
— Тем более! — Много ты своими острыми железяками против автоматов и пулемётов навоюешь. И с такими темпами я от старости умру, а мы всё ещё воевать будем! В общем отсталые у вас там методы и нам они не годятся.
— Тогда хуманс вопрос о главенстве оставим до первой проведённой операции. И по её итогам решим — кто из нас прав!
— И какая это операция будет, если мы каждый сам по себе действовать будем? А если мы её вместе спланируем и выполним, то опять как решать, кто командовать должен?
— С учётом отсутствия у тебя на данный момент действующего оружия действовать буду я один, а ты будешь помогать! В меру твоих сил, хуманс. Заодно и убедишься, чего мой опыт стоит.
— Ничего, мне хотя бы патронов 20-ть раздобыть, а там я тебе покажу, как нас воевать учили…
…
Первую операцию решили не откладывать. Решено было дождаться хвоста колонны и попытаться снять охранение, которое по всем правилам должно чуть отставать от него.
Для нападения выбрали резкий поворот с замечательными зарослями, полностью перекрывающими видимость ушедшим за поворот отрядам.
Сам процесс ожидания прохождения отряда затянулся почти до полной, по человеческим меркам, темноты — приятный серебристый полумрак, затягивающий окрестности, ласковым лечебным бальзамом подействовал на мои уставшие от яркого дневного света и постоянного прищуривания глаза.
В хвосте колонны на расстоянии примерно восьмидесяти метров передвигался мотоцикл с коляской, оснащённой пулемётом. При виде такой заманчивой цели у меня руки буквально зачесались от нетерпения. Расположившись в зарослях у дороги на расстоянии 120 м до поворота, я вытащил пять стрел с листовидными наконечниками, бронежилеты на вооружение немецкой армии в 41 году, судя по прочитанной литературе, не поступали, а останавливающее действие у листовидны наконечников было в разы выше, чем у бронебойных. Под постоянный бубнёж солдата: — Ну давай! Чего ты ждёшь? Уйдут ведь! Рассчитал время таким образом, чтобы хвост колонны скрылся из виду за поворотом, а мотоцикл проедет чуть мимо меня, спустил тетиву.
Проникающее ранение грудной клетки длинным твёрдым предметом, к которым если вы догадались относятся стрелы, обычно препятствует попыткам привлечь к себе внимание громкими криками. В случае с солдатом, находившимся в коляске и из-за непосредственного контроля пулемёта, как самого опасного в плане нежелательного шума, стрела, вошедшая в правый бок под углом порядка 10 — 15 градусов и судя по всему пройдя при этом сердечную мышцу, позволила ему только клюнуть носом на ближайшей кочке. Следующая стрела попала совсем не так удачно, как хотелось. Скорее всего, как раз из-за той же кочки, в связи с тем, что мотоцикл уже проехал некоторое расстояние, угол вхождения стрелы в спину цели был далёк от оптимального. Пробив спину в районе правой лопатки, она привела к довольно громкому вскрику, слава Ллос, заглушённому стрекотанием работающего двигателя. Бросив руль и попытавшись схватиться за стрелу, водитель упал с мотоцикла, который, проехав ещё метров десять, заглох, уткнувшись в кустарник.
Быстро выбежав на дорогу, мы с красноармейцем метнулись к ползущему в пыли телу, всё ещё пытающемуся дотянуться правой рукой до древка стрелы. Пытаться что-нибудь крикнуть из-за наполняющихся кровью лёгких, немец уже даже не пробовал. Остановив Сергея, уже нацелившего штык своей винтовки для добивания противника, я приказал — Не здесь!
Подхватив раненого, вызвав при этом у него сильные судороги из-за рывков при переноске, мы оттащили его в придорожные кусты, где он и был оставлен вместе с Сергеем, с задачей разобраться. Метнувшись к мотоциклу, я вывел его на середину дороги и выволок из него пассажира, не вынимая из тела стрелы, во избежание следов крови.
Вернувшись, я застал Сергея, увлечённо снимающего с немца штаны. Рыкнув на него за сломанную при переворачивании на спину стрелу, я быстро помог освободить труп от амуниции и боеприпасов. Потом кивнул хумансу на второго клиента. Закончив с вещами, я перекатил труп спиной вверх и двумя узкими и глубокими разрезами тесака вынул стрелу — незачем помогать военной полиции в расследовании.
Пока Сергей с чуть брезгливым видом медленно вытягивал стрелу, подхватил из новоприобретённого имущества одну гранату, всем известного по фильмам вида, и метнулся к мотоциклу, по пути вынимая из разгрузки кусочек капроновой нити.
Положив лук на землю около мотоцикла, я снял с крепления пулемёт и положил его рядом. Откинув сиденье пассажира, сунул нос в багажный отсек — судя по всему, немцы мне попались основательные. Сгрузив на дорогу два свёртка и котелок, я снял деревянный ящик с инструментами, установленный на багажнике мотоцикла и присоединил его к пулемёту. Проверив, две притороченные к мотоциклу канистры с бензином, решил их не брать — тяжёлые как сволочи!
Плюхнувшись под мотоцикл на спину, я быстро прикрутил гранату к раме в неприметном снаружи месте и открутив колпачок, привязал нить к фарфоровому шарику запала. Воткнув в землю под колесом рогульку, я привязал к ней нить, идущую от гранаты и щедрой рукой зачерпнув дорожной пыли, засыпал рогульку и нити крепления гранаты на раме.
Подхватив сгруженное добро и накинув на одно плечо лук, а на другое пулемёт, я как вьючный верблюд побежал к придорожным кустам на место встречи с напарником.
Вывалившись на полянку, застал Сергея, пытающегося пучками травы оттереть от крови свою гимнастёрку и лицо. Впрочем, ему это не особенно удавалось, горло раненому он перехватил со страху аж до позвоночника и при этом уделался, как поросёнок. Презрительно хмыкнув на эту картину и быстро обобрав оставшийся труп, занялся упаковкой трофеев. Быстро заныкал три гранаты в петли разгрузки и перетянув, освободившимися портупеями свёртки и ящик с инструментами, я повесил получившуюся седельную сумку себе на плечо, подождав пока Сергей подхватит карабины, двинулся в глубь леса, забирая в сторону движения колонны.
Пройдя примерно два километра, мы услышали прозвучавший на месте нашего гопстопа взрыв.
— Что это там?
— Да так, я там подарок один оставил. Широко ухмыльнувшись, я протянул Сергею измятую инструкцию с картинками по снаряжению и использованию Stielhandgranaten 24, найденную мной на дне багажного отсека коляски. Захваченную мной, кстати, исключительно для отмаза, ведь свой образ инопланетянина надо холить и лелеять! — Я ведь правильно догадался, что если привязать эту штуку к самобеглой коляске, а вот этот шнурок удлинить и закрепить чем-нибудь на земле — то при попытке сдвинуть коляску произойдёт взрыв?
— Да. — С удивлённым видом произнёс красноармеец. — Эта штука называется граната, а самобеглая коляска, как ты её обозвал, является мотоциклом, опять таки с коляской. — КАК?!! Как ты догадался такое сделать? У вас там, что ли минновзрывное дело преподают — ваших этих големов взрывать?
— Ну, можно сказать и так — закладка магических и алхимических мин, входила в программу моего обучения. Много потом на практике узнал, а до некоторых вещей сам додумался — во всяком случае мой способ взрывать лошадей с помощью трёхкомпонентного алхимического зелья, подкладываемого в корм лошадям в течении трёх ночей был оценён главой дома по достоинству. Атакующая конница, в строю которой, то и дело раздавались мощные взрывы, калечащие и убивающие всех на расстоянии до трёх ваших метров — на долго всем запомнилась, как с нашей, так и с противоположной стороны.
Сергей посмотрел в сторону дороги и с огорчением в голосе произнёс:
— Знаешь, Семён, мы ведь лопухнулись.
— Хмм, ты думаешь, что нам мотоцикл пригодился бы? Так нам с ним не скрыться. А те металлические фляги, из-за алхимического зелья в них, так воняют, что нас по запаху выследят.
— Нет. Надо было вторые брюки тоже взять.
— А к чему? Я в их форме всё равно за своего не сойду в отличие от тебя.
Глава 10.
Как хорошо обладать ночным зрением и как плохо тащить за собой наполовину слепого в темноте напарника. Примерно такие мысли преобладали в моей голове при попытках тащить по ночному лесу человека. Расставшись за два километра до описываемых событий со всем наличным запасом приправ, в попытке предохраниться от возможного преследования с собаками. Ещё через километр мы вышли на небольшую полянку и расположились на ночлег. Уступив в конец умотавшемуся красноармейцу пенку и плащ, я занялся костром. Вырезав ножом, квадрат дёрна я выкопал в освободившемся грунте ямку, в которой с помощью собранных здесь же сухих сосновых шишек, развёл костёр. С учётом небольшого наклона почвы и наличия в углу полянки углубления буквально заполненного шишками сознание сделало заключение, что с дровами проблем быть не должно. Усевшись у костра, я начал потихоньку его подкармливать, прислушиваясь к звукам окружающего леса периодически прерываемыми богатырскими руладами Серёгиного храпа. Наступило замечательно время распаковывать подарки.