Из-за этого Момонга даже серьёзно задумался над тем, а не был ли прав Вильгельм? Чего в конце-концов бояться с такой силой? Зачем играть от деффа, когда можно поставить точку в одном решающем сражении? И враги ведь не знают истинной силы Назарика. Даже близко не представляют той мощи, которая будет высвобождена на них в случае нападения.
— Что же скажешь мне напоследок ты, Шалтир? — спросил Момонга у последней.
Шалтир вышла, после чего некоторое время молчала, крайне странно глядя на Владыку. А затем она сделала то, что было вполне в её духе, но удивило всех. Она не стала отвечать, а начала вести диалог, чего не позволил себе никто другой.
— При всём уважении к вашему великолепию и мудрости, Владыка, сначала мне надо задать свой вопрос. Очень важный, без которого ответа дать невозможно.
— Да, разрешаю.
— Считаете ли вы Вильгельма другом по-настоящему? Или же он просто инструмент на службе Назарика?
От дерзости этой вспыхнуло пламя в глазах Альбедо, как не по себе стало и другим. Ведь в голосе Шалтир читались нотки дерзости и вызова. Тем не менее Владыка то ли сделал вид, что этого не заметил, то ли действительно был таков. И через некоторую паузу размышлений ответил:
— Да, я считаю его своим другом.
— Тогда тут всё и так очевидно. Поступить надо так, чтобы другом он и остался. Такую мудрость поняла я, изучая своего создателя и слушая рассказы всех других, что повторили свои мысли уже здесь, перед вами. Всё сходится на том, что Назарик лишь место. И пусть вы переживаете за нас, но… правда в том, что тут нужны не советы, а возможность действовать. Если бы перед вами стояли ваши друзья, они бы не давали советы. Они бы действовали. Действовали так, как посчитают правильным сами. И Перерончино, бросил бы всё, обратил бы пеплом даже меня, если бы знал, что это поможет его другу, вам. А если вам всё же так нужен совет, что дал бы Перерончино… решайте сами, Владыка, ведь это ваша жизнь и никто лучше вас не знает, как её прожить.
Ответ этот ошарашил Момонгу больше всего, но не подав даже вида он просто поднял руку и распустил всех. А затем подошёл к трону, встав напротив Актёра Пандоры, что подменял его и был в центре внимания. Вместо него же сам себе совет давал и Момонга, что принял облик уже Актёра Пандоры. Небольшая хитрость, дабы скрыть вопрос к тому, чей ответ на вопрос мог бы… удивить всех.
— Мне не нужно ответить? — поинтересовался Актёр Пандоры, глядя на своего создателя.
— Нет, я и так знаю этот ответ, — скупо бросил опустошённый Момонга, после чего отправил восвояси и своё создание.
Он остался один с тем, что сам и породил. Видно существование в этом теле слишком сильно сказалось на психике и теперь… теперь было две противоречивых реальности. И не понятно куда надо падать… Что же касается ответа Актёра Пандоры, то его Момонга действительно знал. Знал, что сказал молодой Момонга старому Владыке.
— Спрячься и играй от деффа, пусть всё вокруг сгорит, зато у тебя голова в песке… — цинично бросил Момонга, испытывая к старому себе ненависть за всё то, что он упустил и только сейчас заметил этот факт.
И с одной стороны это бесило, с другой он менялся, а с третьей его всё также сковывал страх потерять уже не друзей, но то что от них осталось. Будто бы сам из себя он ничего не представляет и в жизни его большей ничего и нет. Хотя… также и есть.
И сев на свой трон, оглядев знамёна своих товарищей… Момонга просто думал, надеясь что ему хватит времени на принятие решения.
Глава 138
— Он предал нас! Бросил с угрозами, с которыми мы не в силах справится! Даже не послал часть своих сил! — яростно кричала Артемида, заставляя залы горного дворца дрожать. — Все эти проклятые миры объединились против нас! Все девять! А где же эти асы и мать его Один⁈ Ах да, он же зассал и забился в глубины своего Асгарда!
Артемида была не просто в ярости, а в настоящей истерики. Племена зверолюдов, что избрали её своим вождём, уже познали ужасть Нагльфара. Корабля, размер которого ужасал и пугал простых смертных существ, так ещё и сделан он был из ногтей мертвецов. Всё как в пророчестве Вёльвы, да вот только от этого легче никому не становилось. Как и историю Артемида не особо любила.
Сердце её взрывалось с каждым разом, обливалось кровью и… и она понимала, что не может ничего сделать. Умерев уже трижды, она убила многих великанов, но потери ужасали. Это был геноцид, который ждал всех других, ещё сопротивляющихся и понимающих, что скоро надо принимать удар с ещё одного фронта. Восточного, где изолированные игроки стремились вернуть себе всё то, что силой и только силой удерживала коалиция Момонги.