— Они женятся, и все будет совсем как у Анны и Кристоффа. Правда, не в первом фильме. В первом фильме они все время ссорятся, но мама и Джарра не такие. Мама говорит ему, что делать, и он делает все, что она говорит.
Неожиданно лицо Мейбл расплывается в широкой улыбке.
— Что ж, похоже, он отличный партнер, — она наклоняется ближе, но микрофон улавливает ее слова, произносимые шепотом. — Я бы хотела, чтобы моя пара делал это немного чаще, — затем она выпрямляется. — А теперь, Эльза и Дамиан, мне нужно задать вам очень важный вопрос, и я хочу, чтобы вы хорошенько подумали, прежде чем отвечать. Вы можете это сделать?
Они оба кивают.
— Где вы хотите жить? Вы хотите жить с мамой или с папой?
— С мамой, — Эльза отвечает сразу, и Дэмиан кивает. — Мы хотим жить с мамой и Джаррой, и если папа пообещает быть милым, я навещу его на Рождество и, возможно, на его день рождения. Но если он не будет милым, я вообще не буду навещать его. Мне не нравится, когда он не милый.
Калли еще раз толкает меня локтем, и я поворачиваюсь, чтобы уткнуться лицом в ее плечо. Я не плачу. Пока нет. Но если я продолжу смотреть на Эльзу и Дэмиана и их храбрые личики, я заплачу. Мэйбл задает им еще несколько вопросов, а затем интервью заканчивается, и мои дети выбегают из комнаты и бросаются в мои объятия.
— Мы сказали ей, мама. Мы сказали, что хотим жить с тобой и Джаррой. Теперь все кончено? Это конец?
Я киваю, убираю волосы с ее лица и обнимаю Дэмиана другой рукой.
— Ты так хорошо справилась, малышка. И ты, мой большой мальчик. Молодец. Мисс О'Коннор все еще должна принять решение, но я думаю, что сейчас мы можем идти домой.
Я оглядываюсь на своего адвоката, и она слегка кивает мне.
— Я подожду, пока мисс О'Коннор вынесет свое решение, и буду держать вас в курсе касательно окончательных документов.
Я благодарю ее, затем мы с Калли выводим детей за дверь и спускаемся по большим ступенькам обратно к машине Рина, которая ждет нас. Мы садимся на роскошные сиденья, и Дэмиан забирается ко мне на колени.
— Куда бы ты хотела сейчас пойти? — Калли спрашивает меня. — Ты не хочешь вернуться ко мне ненадолго? Хочешь побыть одна? Как ты себя чувствуешь?
Дэмиан поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Мы можем пойти навестить Джарру? Я хочу рассказать ему все о суде.
Калли лучезарно улыбается нам.
— Думаю, мне, наконец, пора перестать называть его Новеньким и придумать имя получше, — она постукивает себя по подбородку. — Может быть, Кристофф. Или Свен.
— Калли! — я ругаюсь. — Не поощряй их.
Дети уже подпрыгивают на своих местах, скандируя:
— Свен, Свен, Свен!
Я не могу удержаться от смеха, когда Калли просит водителя отвезти нас в квартиру Джарры. Впервые за целую вечность я чувствую, что меня ничего не держит.
Да, я определенно смотрела этот мультфильм слишком много раз.
27
Мел
— Еще, еще! — Дамиан и Эльза оба визжат, когда Зифиус наклоняется, чтобы каждый из них мог взяться за один из его рогов.
— Ты снова потянешь спину, — Сара закатывает глаза. Она наклоняется ко мне и шепчет. — И ты не захочешь знать, сколько часов мне придется тогда потратить, массируя его.
— О, я в порядке. Я… а! — он замолкает и хватается за спину.
Джарра забирает детей, а мы с Сарой помогаем Зифиусу сесть.
— Видишь, — говорит она ему.
Он только закатывает глаза и подмигивает мне.
— Ее не превзойти в массаже. Я говорю это двадцать пять лет. Богом клянусь, у нее руки кузнеца.
— Я все слышу! — мама Джарры игриво шлепает его отца по голове.
Мне нравятся отношения между ними двумя, и я определенно вижу, откуда у Джарры такая игривая натура.
— Мам, мы уходим, — говорит Джарра, обнимая меня. — Ты уверена, что вы справитесь?
Она усмехается и слегка машет нам рукой.
— Я в восторге от этого. Эти двое просто золото, а не дети, не так ли, малыши?
Мои два маленьких негодяя изо всех сил изображают ангелов. Я бросаю на них твердый взгляд, который дает им понять, что они никого не обманут.
— В постели к половине восьмого, а отбой через пятнадцать минут, — строго говорю я.
Джарра подталкивает меня локтем.
— Да ладно, в восемь. Это особенная ночь. Пусть они лягут спать чуть позже.
Я закатываю глаза.
— Хорошо, но не позже восьми.
— Да, мам, — хором отвечают они.
Я хватаю свою сумку, и мы спешим к двери. Родители Джарры остаются у меня дома с детьми, а мы возвращаемся к нему, чтобы отпраздновать.
Его рука автоматически ложится на мое бедро, как только я сажусь на пассажирское сиденье его Крайслера. Он сжимает мою ногу.
— Я организовал ужин, который, я знаю, тебе понравится. Не волнуйся, я обо всем подумал. И, что лучше всего, — завтра мы сможем выспаться.
Я фыркаю.
— Это действительно лучше всего?
Он бросает на меня косой взгляд и поднимает брови.
— А что? Что, по-твоему, будет лучше всего?
Я расстегиваю молнию на своем маленьком черном платье, которая удобно расположена спереди, и обнажаю совершенно новый черный корсет, который я купила специально для сегодняшнего вечера. Кружево на чашечке бюстгальтера едва прикрывает каждый сосок. Джарра смотрит так долго, что я начинаю нервничать, что вот-вот случится авария.
— Джарра!
Он снова переводит взгляд на дорогу, но от меня не ускользнуло, что он определенно прибавляет скорость везде, где не слишком оживленное движение.
— Тебе следует быть осторожнее.
Он качает головой.
— Любой коп, который видел то, что я только что видел, немедленно порвал бы штраф.
Я даже не удостаиваю это ответом, но от его слов у меня внутри становится тепло, как и от многого другого, что он мне говорит.
Когда мы входим в пентхаус, он направляется прямиком на кухню и открывает бутылку дорогого шампанского. Он как раз наливает второй бокал, когда раздается звонок.
— Это ужин.
Я смеюсь и, взглянув на свой телефон, понимаю, что сейчас только половина седьмого.
Джарра пожимает плечами.
— Теперь мы едим по детскому расписанию, и я не хотел тратить время, которое можно было посвятить другим вещам.
— Неужели?
Уже направляясь к двери, он кивает.
Я поддразниваю:
— Кто сказал, что в меню будет что-то еще?
Он хватается за грудь, как будто я ударила его ножом.
— О, перестань, Моя Леди, не будь так жестока со мной сегодня вечером. Я знаю, ты не можешь устоять передо мной.
Он не ошибается, но я стараюсь этого не показывать. Несмотря на то, что в девяноста девяти процентах случаев он видит меня насквозь, мы играем в эту игру, которая, я знаю, нравится нам обоим.
Мне как раз хватает времени, чтобы раздеться до корсета и трусиков, оставаясь на каблуках.
Когда Джарра возвращается с пакетами еды, у него отвисает челюсть.
Я ухмыляюсь.
— Ты следующий. Раздевайся. И иди найди фартук, который я купила.
— Черт возьми, да, — он ставит еду в центр стола и несется на кухню. Когда он возвращается мгновение спустя, на нем только фартук.
— Хороший мальчик. Теперь подай мне ужин.
Джарра размахивает хвостом, пока раскладывает еду по тарелкам и аккуратно раскладывает все передо мной.
Получаю ли я удовольствие от того, что шлепаю его по заднице, когда он ходит вокруг меня, чтобы разложить палочки для еды и наполнить мой бокал? Держу пари, что получаю.
Растущая выпуклость спереди на фартуке говорит мне, что мы оба получаем именно то, что хотим, — именно то, что нам нужно. Боже, прошло слишком много времени с тех пор, как мы по-настоящему играли вот так.
Он подает яичные рулетики, и я кладу ноги на стол, чтобы съесть свои, откидываясь на спинку стула и обдумывая все то, что я хотела бы сделать с ним сегодня вечером. Есть одна вещь, которую мы еще не пробовали, хотя и говорили об этом. Интересно, готов ли он?