За разбойный твой рот и глаза…
Светит месяц, тоскою затертый.
Для чего ему туча–жена?
Тебе нравится каждый четвертый,
Ну, а мне, к сожаленью, одна.
Что ты лезешь ко мне? Убирайся,
Натяни свой телесный чулок.
Если он тебя просит — отдайся,
Пусть узнает, что ты — королек[1].
Отрывок из поэмы «Задарма»
Часть 1
Весна. Овации. Кобзон.
Гнусавит кто‑то в микрофон.
На площадях туда–сюда
Снуют ударники труда.
Один — горбат и сиволап —
Купил говядины. Доволен.
Улыбка ржаво расцвела.
О, боже! Как он измусолен!
Другой, корябая затылок,
Зажал клешней пяток бутылок,
И заскорузлый пиджачок
Его свисает на бочок.
А третий, с рожей сварабливой,
На самого христа роптал.
Четвертый, с девочкой сопливой,
В очередях судьбу искал.
Буфетчица с обширным брюхом
Дралась со щупленьким главбухом.
(Он для нее не идеал,
Коль суть мужчины потерял.)
На почве глинистой скандала
Валялся скрученный шофер.
Ему, наверно, было мало,
Когда он поллитровку впер.
А в небесах, перед толпою,
Презрев природу и закон,
Сроднившись с черною дырою,
Терзая смачно корнишон,
Плыла корявая Мегера
На дивных крыльях протеже.
Кричали ей: «Слезай, холера!
Ведь F = mg».
Ее ловил философ бледный
Сачком дырявого ума.
От ветра тазик солнца медный
Перевернулся. Часть дерьма
На землю коршуном упала,
И птичка робкая весны
Уже не пела, не свистала,
Мы были все поражены.
Часть 2
Одна ку–ку аристократка
С коня лихого сорвалась.
А дочь ее акселератка
С вальяжным папиком сошлась.
И заединщины просила.
А он ее в театр волок.
Ушла его мужская сила,
Остался только язычок.
Ценивший русского Мессию,
Он получил бы высший сан,
Прогнал жидов и спас Россию
Для православных мусульман,
Но провиденье не спешило
Его за шиворот вознесть.
Знать, оттого его душила
Вялотекущая болесть.
$$$
Свисает с полки гладкий хвостик мыши,
Гнилые тряпочки застыли на полу.
Небритый слесарь, спрыгивая с крыши,
Непротивляется общественному злу.
Обглодан день протезом дряблой ночи,
Зевают доходные ноготки.
Лежит в крови помешанный рабочий,
А рядышком — трясут половики.
Подштанники, качаясь на веревке,
Полапали глумливую луну.
Коровища и божие коровки
Непротивляются общественному сну.
Сожители промозглого сарая,
Знакомые с безжалостным хлыстом,
В последний путь кормильца провожая,
Отрыгивают жеваным листом.
А он лежит, лежит среди развалин,
Избушек, небоскребов и телег.
А на груди его товарищ Сталин —
Простой советский человек.
$$$
Луну, как бледную поганку,
В кастрюле неба варит горе.
Дородный поп затмил крестьянку,
Повесив лифчик на заборе.
И воют волками метели,
И мечутся крысята в клетке,
А муж ея лежит в постели
Описторхозницы–соседки.
А муж ея козою болен,
На телок смотрит без охоты.
А на пальто сидят две моли
С предощущением блевоты.
Влюбилась в конюха крестьянка,
Половики стащили воры.
Луна, как бледная поганка,
А звезды словно мухоморы.
$$$
Тонкий месяц светит слабо,
Скособенившись чуть–чуть.
Проспиртованная баба
Села в лужу отдохнуть.
Нос — червивая картошка,
Губы — смоль сковороды.
По щеке гуляет блошка
Цвета ночи и мечты.
— Гей, вы, звезды–проститутки,
Гей, ты, месяц–фраерок.
На блатхате, в псиной будке
Девку жучит упырек.
вернуться
Королек — сорт сладкого апельсина с красноватой мякотью;
— небольшая лесная птица отряда воробьиных;
— слиток благородного металла в виде маленького шарика. (С. И. Ожегов «Словарь русского языка»);
— женщина с высоким расположением…