Он подошел ко мне (я сидел немного в стороне от остальных) и протянул мне чашечку кофе. Когда я выпил, он налил в нее еще и подал следующему. Пили все, кроме сейида.
Позже пришел местный сейид из Эль-Аггара. Бедняк, проведший большую часть жизни, заготовляя корм для нескольких своих буйволов, он отличался от прочих бедных маданов лишь своей зеленой куфией. Усевшись рядом со мной, он спросил несколько раз о моем здоровье. Я подозревал, что он уже наслышан о поведении своего коллеги и старается как-то сгладить неловкость. После обеда он сказал Юнису:
— Я слышал, что сахеб любит песни и танцы. Я хочу показать ему, как танцуют в Хиджазе.
Он исполнил плавный пируэт, разительно отличавшийся от лихих прыжков маданов. Я оценил его инициативу. Первый сейид уселся в углу, бормоча себе под нос и перебирая четки. То был единственный сейид, проявивший грубость по отношению ко мне. Многие из них чуждались меня при первой встрече, но со временем оттаивали, а некоторые стали моими близкими друзьями. Случалось, что самые известные сейиды приводили ко мне женщин из своей семьи для лечения, а сыновей — для обрезания. А ведь последнее — религиозный обряд, который логичнее было бы поручить единоверцу-мусульманину.
На следующее утро Юнис предложил нам присутствовать при совершении свадебного обряда в большой рабе на дальнем конце деревни. По этому поводу был приглашен знаменитый танцор из Маджара. До нас уже доносились отдельные звуки пения и барабанного боя. Юноша-танцор был одет в алый халат, на шее у него висели нити искусственного жемчуга, в ушах были тяжелые золотые серьги. Тщательно причесанные и надушенные волосы падали на плечи, лицо было подкрашено. Он был похож на жеманную девушку и держался манерно, но танцевать он безусловно умел. В каждой руке у него было по паре кастаньет — отличительный признак профессионального танцора, так как деревенские юноши не пользуются кастаньетами. Многие из танцев были, по сути, гимнастическими упражнениями высокого класса.
Отмечу, кстати, что среди маданов не было распутных или продажных женщин. Для того чтобы осудить девушку за распущенность, не требуется особых доказательств, достаточно бывает слуха. Тогда родственники безжалостно убивают ее, чтобы восстановить честь семьи. Обязанности палача возлагаются на брата девушки; если бы он пощадил ее, ему пришлось бы стать изгоем. Таким образом, юноша не может быть близок с девушкой, не может даже прикасаться к ней до свадьбы.
…Когда юноша кончил танцевать, Юнис повел меня во двор, где заново обмазывали битумом его лодку. Битумного покрытия хватает всего лишь на год, потом оно начинает трескаться и пропускать воду. Трещины можно временно залатать, размягчая битум горящим тростниковым факелом. Маданы утверждают, что покрытие, нанесенное в холодную погоду, держится хуже, чем то, которое сделано летом, В огороженном тростником дворе находилось несколько вытащенных из воды лодок. Одна из них была перевернута, и четверо маленьких мальчиков уже почти закончили соскабливать битум с днища и бортов. Мальчик постарше растапливал на металлическом листе над небольшим огнем куски свежего битума. Во дворе, усеянном дощечками и остатками разбитых лодок, приятно пахло нагретой смолой. Мальчик крикнул:
— Али, Юнис пришел!
Из ближайшего дома появился старик в грязной рубахе. Юнис спросил:
— Ты приготовил мою лодку?
— Пока еще нет, — ответил Али. — Но теперь уже скоро. Мои птенцы кончают очищать ее.
«Птенцами» на озерах обычно называли маленьких детей. Старик расстелил тростниковую циновку у стены своего дома и сказал;
— Садитесь и устраивайтесь поудобнее, пока мы будем заканчивать.
Он сказал одному из мальчиков:
— Хасан, сынок, пойди скажи, чтобы заварили чай.
Я сказал, что мы уже пили чай в доме Юниса и еще несколько раз, когда смотрели на танцы, но старик не сдавался:
— Ничего, ничего, выпьете еще.
Али пошел взглянуть на лодку. В очищенных от битума планках было полно отверстий и трещин. Выбрав из лежавших на земле планок подходящие, он с помощью тесла придал им нужную форму и прибил поверх самых крупных дыр. Затем старший мальчик зачерпнул совком немного кипящей смолы и вылил ее на днище лодки. Али разгладил смолу слоем толщиной около четверти дюйма. Когда он закончил, лодка выглядела как новая — черная, гладкая, блестящая.
Али подсел к нам и закурил сигарету.
— Подождите еще немного и сможете забрать лодку, — сказал он и послал Хасана за веслами.