— Ну, пошли, нам пора явиться туда.
Они встали, попрощались и с ходу запричитали. Я вспомнил об одном случае у фартусов, когда Фалих, Дауд и Хаяль взяли меня с собой поохотиться на озерах недалеко от деревни Джасима. Мы встретили лодку из Кабибы и узнали, что там утром умер парень, который был их другом. Все трое принялись истошно рыдать, пока вдруг Фалих не сказал:
— Хватит!
Рыдания немедленно прекратились, и они взялись за весла.
Мы знали отца утонувшего ребенка и потому пошли к нему выразить соболезнование. Фатиха, как называется траур, объявляется по умершим обоего пола и продолжается семь дней, в течение которых жители деревни по очереди обеспечивают обед (обязательно мясной). Жители деревни во время фатихи могут пить кофе, но не пьют чай и не курят — чай и сигареты предназначаются только для гостей. Амара предложил, чтобы я произнес «фатиха», но я попросил его сделать это вместо меня. Бывает очень трудно определить, какую религиозную формулу следует употреблять немусульманину, а какую нет. Многие из этих выражений употребляются повседневно, например: «хвала Аллаху», «во имя Аллаха», «да хранит тебя Аллах» и чаще всего «если будет угодно Аллаху». Невозможно говорить по-арабски, не прибегая к таким выражениям. Однако некоторые выражения немусульманам употреблять не следует. Например, после упоминания имени пророка Мухаммеда мусульмане добавляют: «Да будет с ним молитва и мир». Я всегда говорил — «ваш пророк». В течение десяти дней месяца мухаррамэ, когда шииты неистово оплакивают смерть Хусейна, я часто оказывался в мадьяфе во время послеобеденного чтения Корана. В этом случае я, конечно, вел себя, как другие, поднимаясь вместе с ними и поворачиваясь, как они, то направо, то налево.
Комната, куда мы вошли, была переполнена. Мы приветствовали отца — пожилого человека, хромого на одну ногу из-за пулевого ранения. Он пригласил меня сесть рядом с ним, нам подали кофе, чай и сигареты. Двенадцатью годами ранее этот старик прославился в сражении между Маджидом и его тестем хаджжи Сулейманом. Я так и не узнал подлинной причины этой вражды, но знал, что дочь хаджжи Сулеймана была убита, будучи женой Маджида. Через несколько лет после этого Харайбид, старший сын Маджида, тоже был убит; говорили, что это было проявление все той же кровной мести. Во время сражения соплеменники Маджида, пройдя в обход рисовыми полями, напали на деревню хаджжи Сулеймана, захватили ее и сожгли. В тот день были убиты и ранены сто сорок человек, после чего на место прибыл какой-то сейид и установил перемирие. Отец утонувшего ребенка был ранен, когда он, неся знамя племени, пробился к самым стенам укрепления; само укрепление им не удалось взять.
Мы просидели рядом с ним полчаса, после чего я подтолкнул Амару. Он провозгласил: «фатиха», и мы ушли. В таких случаях полагается жертвовать на покрытие расходов. Старик проводил нас до дверей, и я дал ему полдинара.
21. 1954-й год: разлив
Зима 1953/54 года была исключительно суровой. Когда я в середине февраля вернулся в Ирак, Тигр разлился в результате проливных зимних дождей, хотя глубокие снега в горах Ирана и Турции еще не начали таять. Амара и Сабайти встретили меня в Басре. Через несколько дней, закупив лекарства, патроны и одежду, мы отправились в их деревню. По дороге мы остановились на ночлег у Абд аль-Вахида, сына Фалиха, унылого юноши, которому, казалось, не о чем было говорить. Он находился под влиянием своей скупой и властной матери. Старые слуги Фалиха поддержали бы его сына, но она избавилась от них, чтобы сэкономить деньги. Дайр ушел, Абд ар-Рида сказал, что собирается последовать его примеру. Теперь в мадьяф приходило мало людей, и большую часть времени мы проводили в тягостном молчании.
Здесь стояла наша таррада. Сейчас мы обнаружили, что она протекает. И хотя, перевернув ее, мы заклепали часть щелей, нагревая битум тростниковым факелом, лодка явно нуждалась в обмазке битумом заново. Мы решили пересечь озера Хувайра, чтобы провести лодку к самому хаджжи Хамайду. Течение было очень сильное, уровень воды почти сровнялся с берегами, угрожая в некоторых местах прорвать насыпь и залить поля пшеницы и ячменя, которые здесь, как и в других местах, лежали ниже насыпи. По дороге в Руфайю (как обычно, я остановился у Амары) мы видели несколько групп людей, занятых укреплением берегов. Амара перестроил дом, который теперь стал добротнее и просторнее. Я заметил новый ковер и несколько новых подушек. Решик собрал хороший урожай риса, буйволицы отелились, так что теперь обе давали молоко. Я был счастлив вернуться. По-видимому, жители деревни тоже были мне рады. Все деревенские мальчишки сопровождали меня от причала до дома Сукуба; старшие упрашивали Амару «прогнать этих птенцов, чтобы мы могли видеть нашего друга», но это было легче сказать, чем сделать. Один семилетний мальчик нахально заявил: