Я молча кивнула и не прощаясь вышла из кабинета. Не было б печали! Вот что мне теперь делать?
Не обращая внимания на вопросительные взгляды коллег собрала сумочку и ушла из офиса. Уже на улице услышала сигнал сообщения в телефоне, посмотрела почту, ей перечислили отпускные, шустрые ребята.
Отпуск – так много в этом слове, путешествия, отдых, простое безделье дома. Время когда не нужно никуда спешить, время которое можно провести с кем-то близким. Но в том то и дело, что таких близких у Алены больше не было. В полной прострации я доехала на троллейбусе до дома, поднялась на четвертый этаж панельной девятиэтажки и открыла железную дверь ключом.
В квартире слышался шум, кто-то с грохотом кидал вещи, шелестел бумагой, вот послышался звон разбитого стекла и я даже не разуваясь кинулась в комнату.
- Мама? – спросила я, неверяще смотря на родного человека. Она с остервенением кидала в коробки, расставленные по всей комнате, фото что недавно украшали стены.
- Что ты делаешь? – спросила и подошла к ближайшей картонной коробке, там лежало не только разбитое стекло фоторамок, но и мужские вещи. Из другой коробки выглядывало розовое одеяльце с зайчиком, Алена самолично шила его из мягкой ткани, предназначенной для детей.
Мама застыла сжимая в руке фото, она тяжело дышала, глаза горели решимостью.
- Спасаю свою дочь! Что же еще?! – с возмущением проговорила она.
Я посмотрела в сторону комнаты которую всегда держала закрытой, дверь была распахнута, а на полу, стояли коробки полные детских вещей и игрушек. Перевела взгляд на мать, кулаки непроизвольно сжались в попытке сдержать злость. Как она посмела?!
- Спасаешь, значит?! – прошипела. – А меня ты спросила? Я хочу, чтобы ты меня спасала?
- Алена, опомнись! Прошло два года, нужно дальше жить! – мама подошла ко мне вплотную и заговорила просящим голосом. – Ты убиваешь саму себя! Ты осталась одна, без друзей, знакомых, ты закрылась от жизни в своем мирке, где лишь воспоминания. – Она обвела рукой стены, где остались следы снятых фотографий. - Доченька, прошу тебя, начни жить с начала, с чистого листа.
- Уходи! – я отошла от нее оставив открытый проход к двери, в груди заворочался знакомый комок.
- Алена… - начала мама, но я перебила ее, закричав в сердцах:
- Прекрати!!! Я не хочу начинать сначала! Я не хочу чистый лист! Как вы все не понимаете? Два года назад, я с ними умерла, понимаешь? Меня нет, а вы все пытаетесь что-то сделать. Тормошите меня, будто это важно! Отстаньте, наконец! Уходи!!!
В глазах матери набухли слезы и крупными каплями скатились по морщинистому лицу, но даже отклика в душе не было на эту картину, мне было все равно.
- Алена. А как же я? Дочка. Как же я буду? – тихо проговорила она и бросив фото на пол, торопливо ушла из квартиры, лишь гулко хлопнула железная дверь.
Я обхватила себя руками за плечи и опустившись на колени тихо заплакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Боль, что привычно заворочалась в груди, с удовольствием вгрызалась ядовитыми клыками в беспомощную жертву, с наслаждением впрыскивая яд отчаянья и безысходности.
Ей никогда не вернуть их, не посмотреть в его глаза, не обнять ее маленькое тельце. Коленка неловко скользнула по разбитому стеклу, резкая боль привлекла внимание, Алена подняла рамку и вытащила разбитое стекло испачканное в крови. С фото на нее смотрела рыжая маленькая девочка в окружении леса, на заднем фоне стоял небольшой домик, а с левой стороны блестело отражением солнечного света гладь не большого озера.
Решения, которые порой меняют судьбу человека, принимаются вот так поспешно, на эмоциях. Но эти же решения, бывает не просто меняют судьбу человека, а переворачивают все мировоззрение стирая границы реальности.
Я достала телефон молясь про себя, чтобы номер был в контактах и он не сменил его.
Гудков долго не было, но вот раздался один, а затем и другой, а еще через пару секунд глухой голос спросил:
- Але-у. Кто там?
- Деда Герасим, это Алена, - громко проговорила я в трубку, зажимая коленку, из пореза которой продолжала сочиться кровь и чувствуя в душе не ясную радость от звука его голоса.
- Кто-кто? – переспросил старческий голос.
- Алена, - проговорила еще громче. – Алевтины дочь, вашей племянницы.
- А-а-а, Аленка. Дочка, сто зим тебя не слышал. Как ты? – узнал ее старик.